На санях - Борис Акунин
Перевернешь страницу после Баха. Хорошо?
Опять стихотворение Георгия Иванова. Я читаю много поэзии в эти дни. Стихи, как и музыка, в моем нынешнем состоянии помогают лучше, чем философские трактаты или религиозные тексты. Я пробовал и то, и другое, пытаясь обрести понимание, покой, не знаю, утешение. Нет, умствования мудрецов и упования на божий промысел не находят во мне отклика. Но это стихотворение, не пытаясь объяснить необъяснимое, попадает прямо в меня, очень точно передает чувство, которое я так остро испытываю.
Иванов пишет про эмиграцию. Я не знаю, что такое смерть. И я ощущаю ее как вынужденный отъезд с Родины, навсегда. Но не в Константинополь и не в «глухую европейскую дыру», а именно «навстречу полярной заре». Мне нестрашно, нисколько нестрашно, но сжимается сердце от предстоящего прощания.
Белая лошадь бредёт без упряжки.
Белая лошадь, куда ты бредёшь?
Солнце сияет. Платки и рубашки
Треплет в саду предвесенняя дрожь…
Я, что когда-то с Россией простился
(Ночью навстречу полярной заре),
Не оглянулся, не перекрестился
И не заметил, как вдруг очутился
В этой глухой европейской дыре.
Хоть поскучать бы… Но я не скучаю.
Жизнь потерял, а покой берегу.
Письма от мёртвых друзей получаю
И, прочитав, с облегчением жгу
На голубом предвесеннем снегу.
А теперь возьми этот листок и сожги его. Облегчения ты не испытаешь, однако в огне есть магия. Ты ощутишь ее. Но не застывай на месте. Я придумал тебе особенный день. Он ждет.
Вперед!
Сегодня мы сделаем еще один шажок от глухого одиночества к восстановлению контакта с окружающим миром.
Вчера с тобой говорила природа, и ты почувствовала, что она тебя не бросила и не оставила.
На третий день ты посмотришь на мир живых существ — таких, к каким проще всего ощутить симпатию. И от которых исходит радостная энергия жизни — то, чего нам с тобой больше всего не хватает.
Никаких дел сегодня не будет. Все перенеси на завтра. К ежедневнику даже не подходи. У тебя выходной.
Я специально пишу крупными буквами, чтобы дотянуть до конца страницы. Попробуй угадать, куда я тебя отправлю. Ответ — на обороте.
Дам подсказку. Это место, куда водят детей в выходной.
А вот и не угадала.
Ты отправляешься в зоопарк. От главного входа идешь прямо, поворачиваешь налево, по сторонам не смотришь, звери в клетках тебе ни к чему — ты сама в клетке. Твой путь — на «Площадку молодняка». Сядь там, за оградой, среди мелюзги, и наблюдай за шебутными медвежатами, прыгливыми козлятами, мохнатым осленком Кешей и толстолапым тигренком Лушей (это девочка). Обоснуйся на второй скамейке слева, если она свободна. Я просидел на ней вчера битый час, чувствуя себя профессором Плейшнером из дурацкого сериала. Луша за эти недели немножко подросла, и стало потеплей — весна, но это всё то же остановившееся, прекрасное мгновение, которым наслаждался я. Оно никуда не делось. Ощути его. Мы будем вместе, вдвоем. Но не вспоминай обо мне, ни о чем не думай. Просто сиди и смотри. Долго. Передавай Луше от меня привет. Она подошла к самой ограде и с полминуты пялилась на меня своими круглыми наивными глазами. Что-то почувствовала?
Когда поймаешь себя на том, что улыбаешься — а у тебя не получится не улыбнуться, — считай задание выполненным. Процитируй любимого мной и не любимого тобой Маяковского: «До свиданья, зверики!». И возвращайся домой.
Тебя ждет очередная глава романа. А перед сном — микстура.
Завтра же мы с тобой отправимся в одно волшебное место, которое тебе ужасно понравится.
А сейчас я напишу то, чего никогда не говорил вслух, потому что я никогда не умел произносить таких слов.
Я так сильно тебя люблю, что моя любовь никуда не могла деться, она ведь нематериальна. Она окружает тебя, как облако. Она защитит и спасет тебя, вот увидишь.
На этом слюнявом месте Марк не выдержал. Поморщился, перелистнул сразу много страниц. Зацепился взглядом за французское название главы.
Глава 6
AMOUR DE SOI
Графиня Икскюль, самая умная женщина на свете, вчера сказала, как обычно вставляя в свою речь слова из разных языков: «Утром, дитя мое, не вступайте ни с кем в разговоры. Как встанете — отправляйтесь на прогулку по парку, сделайте себе un regalo14 ко дню рождения. Вы прощаетесь с детством. С пятнадцати лет принцессы вступают в adulthood15 — раньше чем обычные девочки. Побудьте одна, стряхните с себя повседневность, посмотрите на свою existence с высоты, à vol d’oiseau16».
Насколько легче и яснее стала жизнь, когда в ней появилась Софи-Амалия. Дракон Solitude издох, сраженный сказочным принцем, но принц отбыл в свой далекий северный край, и, если б не явилась добрая фея, чудище могло бы воскреснуть. Но чудесные чудеса, раз начавшись, не прекратились. Бабушка привела в классную комнату тихую даму с нахмуренным лбом и улыбающимися глазами — Лотти никогда таких лиц не видывала — и ворчливо объявила: «Вам отныне положена гофмейстерина, пусть она вами и занимается. Графиня, this little foxy, the quiet one, is all yours17». Махнула рукой и, опираясь на трость, удалилась. От вдовствующей королевы уже с утра пахло мадерой.
Дама приблизилась, и стало видно, что лоб у нее не хмурый, а просто сдвинуты брови, как если бы она была очень сосредоточена. Одно из любимых изречений Софи-Амалии: «Жизнь слишком коротка, чтобы от нее отвлекаться».
— Вы не похожи на лисицу, — молвила незнакомка тоже по-английски, поглядев на Лотти своими веселыми глазами. — Вы похожи на солнечного зайчика. Мне велено разговаривать с вами день на английском, день на французском, день на испанском и день на итальянском, а по-немецки говорить разрешено лишь вечером. Но это единственное наставление, сделанное ее величеством. О чем мы будем разговаривать, дело наше. Обещаю, скучать мы не будем.
Лотти сразу поняла: в жизни случилось нечто очень, очень хорошее.
И вот на исходе одна тысяча восемьсот двадцать первого года, в день своего пятнадцатилетия, она шла
