Невозвратный билет - Маша Трауб
– Фу, гадость какая, – сказала я.
– Если гадость, зачем они ее все берут? – задумалась Маринка.
Она растянула содержимое пачки и вдруг догадалась.
– Это этот… гондон, – радостно воскликнула она.
– Что?
– И как его натягивать? Офигеть, – восхищалась Маринка.
– Надо спросить у кого-нибудь, – посоветовала я, не понимая, что так обрадовало Маринку. И что это такое – тоже не поняла.
Наверное, Маринка получила мастер-класс. Каждый день она выгребала половину содержимого кулька и складывала в тумбочку.
– Зачем тебе столько? – спросила я.
– Про запас, – ответила она, – ты думаешь, у нас такое можно купить?
– А что это?
– Чтобы аборт не делать и не лечиться от гонореи. У меня было. Так хреново! От уколов жопа болит. Возьми себе, пригодятся, – ответила Маринка, но я опять ничего не поняла.
Маринка воровала все что можно – халаты, тапочки, ложки, чашки. Ее чемодан был забит вещами. Дешевыми, одноразовыми.
– Зачем тебе? У тебя же папа богатый. Он тебе все купит, – удивлялась я.
– Это – мое. То, что он покупает, потом забирает. А это не отберет. Это – мое, понимаешь?
Я понимала. Маринка ничем от нас не отличалась. Она тоже была, по сути, детдомовской. У нее не было даже собственной чашки.
Верусю, нашу малышку, мы все хотели защитить, обогреть, стать ей старшими сестрами. Самая младшая из нас, самая трогательная. Лариса Витальевна использовала ее на первых встречах с потенциальными спонсорами чаще других. Верусе достаточно было просто спеть песню или рассказать стих, чтобы Лариса Витальевна получила деньги на развитие экологии. Позже она поняла – чем младше ребенок, тем больше он вызывает умиление, и в ее группе стали появляться дети все младше и младше. Но я, к счастью, этого уже не застала.
Как Веруся попала в нашу группу? В тот день Лариса Витальевна пошла к Елене переводить письма для зарубежных экологических организаций. Засиделись допоздна. Лариса Витальевна приняла предложение Елены переночевать на диванчике. Куда ехать в три часа ночи? Лариса Витальевна уснула спокойно. Аркаша умел запирать дверь на ключ и не открывал незнакомым.
Утром она вернулась домой, но дверь была заперта не только на ключ, но и на щеколду. Тогда многие ставили по три-четыре замка на двери, сооружали железные клетки на несколько квартир, перекрывавшие вход. Помимо замков врезали в двери щеколды, штыри, чтобы уж наверняка. В те годы по домам перестали ходить «погорельцы». Они просто исчезли, хотя еще несколько лет назад их ждали, чтобы отдать старые вещи или игрушки. Так и говорили, перебирая шкафы: «Это для погорельцев». Не знаю, как в центре города, но на окраинах, в районах-новостройках, дважды в год в дверь звонили и стучали женщины с детьми разного возраста. На заднем плане маячил молчаливый мужчина. Женщины, одна помладше, другая постарше, возможно, мать и дочь, или внучка с бабушкой, начинали рассказывать про пожар в деревне, что остались без крова, родных нет и так далее. Им отдавали заранее собранные вещи, получая в знак благодарности несколько битых яблок в бумажном кульке или банку варенья. Иногда вовсе ничего. Вслед за погорельцами по квартирам шли продавцы картошки, лука, моркови. Мешками продавали. Их тоже ждали. Выходило дешевле, чем в овощном, да и удобнее. То, что картошка оказывалась наполовину гнилая, как и лук, не имело значения. В овощном не лучше. Вслед за продавцами картошки шли девушки и женщины, предлагавшие помыть окна. Брали дешевле, чем в фирме «Заря». А потом подтягивались мастера на все руки – люстру поменять, карниз повесить, капающий кран подкрутить. Бытовые услуги. Конечно, был ЖЭК, но местный сантехник Толик опять ушел в запой, а его сменщик Пашка еще оттуда не вышел. Так что умельцев тоже ждали. Но вдруг все исчезли, будто и не существовало никогда ни погорельцев, ни девушек, ни мастеров. Да и не нужны они стали. Денег не хватало на самое необходимое, на еде экономили. Погорельцам стало нечего отдавать – старые вещи доставали, донашивали. Зато вновь оказались востребованы домашние швеи – перекроить, перешить, надставить. Швейная машинка вдруг снова стала представлять ценность. Случаи воровства в квартирах участились, хотя и воровать было особо нечего – домушники уносили последнюю золотую цепочку. Милиция, конечно, никого не находила, да и не искала особо. Жертв бытовых пожаров от замкнувшей проводки или непотушенной сигареты тоже стало больше. Законопатятся на все запоры, вот и выйти не могут. Сколько тогда угорело? Никто и не считал.
Лариса Витальевна звонила в дверь, стучала. Прислушивалась – за дверью явно слышались шаги. Она обрадовалась – какой Аркаша молодец, не открывает кому ни попадя. Стала кричать, что это она, мама. Но Аркаша не открывал. Тогда Лариса Витальевна начала волноваться уже всерьез. Ну что с ним такое? Опять забыл, что сначала нижний замок надо открыть, а потом верхний? Такое уже бывало. Но нет, он и не пытался открыть. Даже ключ не вставлял в замок. Лариса Витальевна не знала, что и думать. Принюхивалась – дымом не несло. Ничего такого. Криков из квартиры не доносилось. Она спустилась к подъезду, решая, вызывать слесаря или подождать? Сколько раз уже замки меняли, вскрывая квартиру. Сейчас вообще не до того. Такие перспективы открываются. Поездка буквально на носу. А столько еще надо сделать. Хотя бы еще одного ребенка найти в группу. Только где их искать?
– Твой вчера малышку домой привел, – сказала, проходя мимо, тетя Света, соседка снизу.
– Какую малышку? – не поняла Лариса Витальевна.
– А я откуда знаю. Девчушка. Совсем маленькая. Он что, ее с кутенком перепутал или гормон заиграл? Так ты поговори с ним, чтоб ширинку не расстегивал. Или бабу ему взрослую сама приведи. Мало, что ли, проституток в округе? Вон, Оксанка из восьмого подъезда, ей все равно с кем,
