Невозвратный билет - Маша Трауб
И так в каждом магазине – очереди за всем. Некоторые отчаявшиеся или просто те, кто понаглее, норовят прорваться вперед, но их безжалостно выталкивают локтями.
Однажды мы замерли над стейками. Обычными кусками мяса. Я разглядывала специальный нож, которым нужно было резать стейк.
– Что вы меня позорите? – прошипела Лариса Витальевна.
Но мы не умели резать стейки, не знали, что мясо бывает именно таким. Дома – суповой набор. Котлеты из фарша, в котором страшно представить, что было намешано. Жесткий подгоревший шашлык из палатки в Парке культуры многие из нас видели, но не такое мясо. Елена вытерла покатившуюся невольно слезу.
– О, простите, вы, наверное, вегетарианцы? – ахнула женщина, отвечавшая за наше пребывание. Очень милая и казавшаяся нам смешной. У нее была короткая стрижка ежиком и невероятное количество украшений. Все пальцы в перстнях, а на шее гирлянда из бус. – Я попрошу унести мясо и принести овощи.
– Нет, – дружно, не сговариваясь, ответили мы и начали есть мясо, засовывая здоровенные куски в рот. После таких стейков можно было стать и вегетарианцем – до сих пор считаю, что это были самые вкусные стейки, которые я ела в жизни.
Елена и Лариса Витальевна даже не успели ничего сказать. Теперь уже женщина роняла слезы, глядя, как мы едим.
Вечером после ужина Лариса Витальевна устроила нам разбор полетов.
– Нам не нужна их жалость. Прекратите вести себя как сбежавшие из голодного края. Нам не нужны подачки из милости. Нам нужна репутация. Мы должны вызывать уважение, а не сострадание. Из жалости дают один раз, а нам требуются прочные связи. Мы не бедные родственники, от которых хочется побыстрее избавиться, мы – коллеги. Зарубите себе на носу: ваши проблемы никому не интересны. Вы должны быть уверенными и сильными. Тогда будете интересны и с вами захотят общаться. Нищие и голодные никому не сдались. Еще раз так себя поведете, выгоню из группы и найду новых. Не проблема. Ваши поездки – это работа. Или вы думаете, вас за красивые глаза возят, кормят? Нет, дорогие мои, или отрабатывайте свою поездку, или сидите в жопе. Вы что-то расслабились, мямлите на встречах, на вопросы отвечаете так, будто хотите, чтобы от вас все уже отвязались. Елена, надо сменить репертуар. Ты что-то тоже уже мышей не ловишь. Они тарабанят, как роботы. Слушать противно. Ни единому слову не веришь.
Елена кивнула и решила внести разнообразие в наши рассказы, чтобы мы выглядели достаточно искренне и воодушевленно. Для нового доклада она выбрала меня.
Рассказ был про то, как упавшие с дерева яблоки, падалицу, не выбрасывают, а отдают на корм козам или коровам. Яблоки становятся для них вкусным и полезным завтраком. А мы пьем сладкое козье и коровье молоко, которое нам отдают благодарные фермеры. Что-то вроде того. Я прекрасно рассказала все это, но принимающая делегация стояла молча. Я посмотрела на Елену, которая тоже не понимала, что происходит. Наконец одна из членов принимающей стороны спросила: «Разве у вас не кормят коз и коров специальным кормом? Они едят сгнившие яблоки? А почему яблоки падают и гниют на земле? Разве их не снимают с дерева вовремя?» Тут даже Елена не нашлась, что ответить. Лариса Витальевна устроила нам скандал и сказала, что такого провала она еще не переживала и больше не возьмет нас в поездки.
Что произошло дальше? Мы с Еленой плакали и говорили, что хотели как лучше, и просили, чтобы Лариса Витальевна не исключала нас из делегации. Мы обещали все переписать и переучить. Только пусть она нас простит. Такого больше не повторится. Ладно, Елена была зависима материально от Ларисы Витальевны, но что заставляло меня плакать и просить не выгонять из группы? Не знаю. Нет, я никогда не хвасталась перед друзьями, что каждый день ела киви на завтрак, ананас тоже каждый день на завтрак, хоть уешься, и что йогурты имеют разные вкусы. Я боялась признаться самой себе, что боюсь вернуться к обычной жизни. К матери, которой не нужна. И что прекрасно обойдусь без йогуртов и прочих деликатесов, лишь бы жить как все дети – утром есть подгоревшую яичницу, ходить в школу, ковырять вилкой серые макароны в школьной столовой. Я безумно хотела вернуться и больше никогда в своей жизни не видеть Ларису Витальевну, но прекрасно понимала, что никому, кроме нее, не нужна. Тогда до меня дошло, что такое работа, что такое отрабатывать. Елена переписала текст, я выучила и уже на следующей встрече говорила так, что сама верила в то, как кормлю коз не падалицей, а свежими яблоками, которые до этого собственноручно сняла с яблони.
Что мы привозили из поездок? Туалетную бумагу, которую воровали в лагерях или в семьях, в которых жили. Зубные пасты и щетки. Мыло, шампуни. В одном из лагерей Маринка увидела на стене прикрепленный к стене кулек. Ребята и девушки пробегали мимо, брали из кулька что-то и бежали дальше. Маринка тоже взяла.
– Ты знаешь, что это? – сказала она мне, показывая маленькую пачку.
– Нет. А это что? – я показала пачку, которую мне выдали на местной ферме. У меня был насморк, я хлюпала носом, и мне дали пачку, которую я не осмелилась открыть. Боялась опозориться – прямоугольная пачка была очень красивая и чем-то вкусно пахла, что я смогла почувствовать даже с заложенным носом. Что находилось внутри – понятия не имела.
Мы сели на кровать и открыли пачки. Из своей я вытащила обычные салфетки, бумажные, только очень мягкие. Те, которые сейчас есть у каждого школьника в рюкзаке. Те, которые полностью заменили тканевые носовые платки. Я тогда впервые видела салфетки, пахнущие ментолом, и не понимала, как в них можно высморкаться и выбросить? Как можно выбросить такую ценность? На ферме женщина жестами объясняла, что это для высмаркивания, но я решила, что неправильно ее поняла. Маринка же достала из своей пачки тоже что-то пахнущее то ли клубникой, то ли другой ягодой, но липкое и
