Высохшее сердце - Абдулразак Гурна
Наверное, потом я заснул опять, потому что проснулся гораздо позже оттого, что Энни положила ладонь мне на щеку. Было начало девятого, и в кафе я уже опоздал. Быстро ополоснувшись в крошечной душевой и жалея, что согласился работать без выходных, я торопливо поцеловал Энни и кинулся вниз по лестнице. «После работы сразу назад, — успела крикнуть она. — Мы все-таки приготовим карбонару!» Я опоздал на час, и в кафе уже было полно народу: одни расправлялись с основательным воскресным завтраком, другие спокойно потягивали кофе и листали газеты за уличными столиками. Марк не хотел встречаться со мной взглядом, но я был так воодушевлен, что почти не обратил на это внимания. Когда настало время все-таки меня заметить, он очень выразительно посмотрел на свои часы и сказал: «Дрючка есть дрючка, а дело есть дело».
По воскресеньям кафе работало только до полудня. Освободившись и зайдя на Чёрч-роуд в поисках зубной щетки, я обнаружил, что не спешу возвращаться на Фаунтин-роуд. Мешала какая-то смутная тревога. Мне чудилось, будто я что-то упустил и эту ошибку надо поскорее исправить. Когда я шагал в то воскресное утро по Чёрч-роуд, меня охватила горькая тоска, пронзило чувство вины перед мамой и папой, чья жизнь сложилась так печально. Ночь с Энни была роскошью, которую я не имел права себе позволить. Отогнав от себя эту мысль, я свернул на ближайшую улицу, ведущую к ее дому. Она впустила меня, едва услышав по домофону мой голос. Не прошло и получаса, как спагетти карбонара были готовы, и мы принялись за них, сидя у большого открытого окна с тарелками на коленях.
Потом мы снова легли в постель, и довольно долго казалось, что наши неторопливые ласки могут тянуться до бесконечности, но на это у нас, конечно, не было сил, и в конце концов Энни разъяснила мне ситуацию. Она сказала все что надо без сантиментов и попыток оправдаться, как женщина, уверенная в себе и умеющая позаботиться о своих нуждах.
— Мой парень работает на пароме. Дэвид. У него рейс из Портсмута в Сантандер, так что он возвращается в понедельник утром. Раньше он ходил из Портсмута в Кан, ночным рейсом, и возвращался на следующий день. Я тогда работала в ресторане на том же корабле, там мы и познакомились. Какое-то время мне нравилось на пароме — все по-другому, интересно, особый шик, необычный режим, куча новых знакомых каждый день, но потом это оказалось не для меня. Я не могла привыкнуть работать чуть ли не до утра, а когда я уставала, в море меня еще и мутило. Короче, когда я в понедельник пришла в кафе…
— Неужели это было всего неделю назад? Мне кажется, что я знаком с тобой дольше, — сказал я и получил за свое вмешательство парочку дополнительных поцелуев.
— Короче говоря, я знала, что все выходные Дэвида не будет, — продолжала она, заранее улыбаясь, — вот и решила поразвлечься, пока его нет. Люблю иногда устраивать такое, если подворачивается шанс. Ты же заметил, как ты мне нравишься? Может, я вела себя слишком откровенно?
— По-моему, ты была очень благоразумна, — сказал я.
— Знаешь, что мне в тебе особенно нравится, кроме твоего прекрасного тела? То, что у тебя такой мягкий голос и что ты обнимаешь меня так осторожно, словно я могу нечаянно выскользнуть у тебя из рук, — сказала она. — Это ужасно мило. Но оставаться на ночь тебе нельзя. Мне надо успеть убрать квартиру, постирать постель и привести все в обычный вид раньше, чем вернется Дэвид. Мне надо, чтобы из моих волос выветрился твой запах.
По дороге домой я улыбался себе под нос — островитянин с прекрасным телом и мягким голосом, у нас там все такие. Глупо, ведь это делают даже мухи — кто так говорил, Ромео или Меркуцио? — но я все равно чувствовал себя так, будто совершил что-то дерзкое и героическое.
Энни сомневалась, что у них с Дэвидом прочные отношения — может, да, а может, и нет, — но она жила в квартире, за которую он платил единолично, и это следовало учитывать. Была надежда, что нам опять удастся провести уик-энд вместе, когда он снова уйдет в рейс. Энни оставалась у нас в кафе до конца августа, и за это время я ночевал на Фаунтин-роуд еще трижды. На работе она меня не трогала, разве что мимоходом, но посылала мне воздушные поцелуи, когда никто не видел. Всего она проработала у Марка чуть больше месяца, но, по моим ощущениям, это был целый сезон, наполненный восторгом и непривычным для меня волнением. Энни вытравила из моей памяти воспоминания о влюбленности в Марину, а заодно, пусть на время, и обо всем остальном: один пожар съедает другой, одна боль заглушается другой мукой. В начале сентября она со своим парнем переехала в Портсмут. Этот план был задуман давно, но под конец она заколебалась. Что там хорошего, в Портсмуте? «И потом, здесь ты, — сказала она. — Я уже собиралась выложить ему все про тебя и остаться в Брайтоне, но где бы я тогда жила? В какой-нибудь дыре, и денег все равно вечно не хватало бы. Я бы этого не выдержала, но и с тобой расставаться невыносимо. По-моему, я немножко в тебя влюбилась. А ты будешь по мне скучать?»
После ее отъезда тот месяц с лишним, что она провела в нашем кафе, временами казался мне плодом воображения, хотя память о ней жила в моем теле еще не один год. Позже я понял, что Энни не моего поля ягода и ее страсть к наслаждениям выглядит иначе, если посмотреть на нее с другой стороны. Я вспомнил, как после нашей любви она дремала с удовлетворенным видом, слегка приоткрыв рот. Что бы она ни говорила о Дэвиде, подумал я, их связь, скорее всего, продолжалась дольше, чем можно было судить по ее словам. Наверное, не стоит удивляться тому, что некоторые выбирают жизнь на грани кризиса, подобно этой паре. Мне хотелось кому-нибудь рассказать об Энни, но я так и не придумал кому.
* * *
На старте своего последнего
