Человек обитаемый - Франк Буис
— Из реальности мы черпаем множество образов, которые помогают нам создавать новые во снах. Они иногда встречаются наяву. Думаю, это устроено примерно так.
— Я вот думаю, что несколько жизней просто необходимы, чтобы довести до конца одно великое дело.
— Это какое?
София задумалась и ответила:
— Например, излечить.
— Красивая мысль, что у нас всех есть какая-то великая миссия, которую нужно завершить.
— Красивая мысль, — повторила София с отсутствующим видом.
— В чем же состоит ваша миссия?
— А это я и пытаюсь узнать, когда приношу сю да букеты.
Гарри ждал, что она спросит, в чем состоит его собственная миссия, но так как этого не случилось, он задал вопрос:
— Почему вы привели меня сюда?
София взглянула на писателя, и в ее глазах была бесконечная нежность. Девушка предстала перед ним во всей красе, с особой грацией — такой он никогда прежде не встречал.
— Вы похожи на одного человека, которого я знала давно. Он тоже умел лечить.
— И он исчез.
Взгляд Софии помрачнел, и чары рассеялись. Гарри померещилось, будто она мерцает, но это был лишь вьющийся вокруг клочок тумана.
— Нам пора, — сказала девушка, уже спускаясь.
София снова оказалась внизу раньше, снова украдкой посмотрела на экран телефона, а затем достала пачку сигарет и протянула Гарри.
— Хотите закурить?
— Я уже отвык от таких сигарет.
София прикурила, и перед ее губами распустился куст дыма, прежде чем рассеяться в воздухе.
— Тогда, наверху, я не хотел показаться грубым, — сказал Гарри.
— Я знаю.
— Мне кажется, будто я уже давно здесь живу, хотя прошло всего несколько дней с моего приезда.
— Может, вы уже бывали здесь во сне, — пошутила София.
Гарри улыбнулся, порадовавшись, что ее настроение улучшилось. Они вернулись к машине. В тумане мерцали редкие снежинки, словно конфетти на улице после карнавала. На обратном пути Гарри удерживался от новых вопросов, уверенный, что София не расскажет об упомянутом «одном человеке». Он остановился на площади и поблагодарил за время, проведенное с ним.
— Не за что, мне понравилось. — София не сразу открыла дверцу. — А какая у вас великая миссия? — спросила она.
— Наверное, мне тоже придется найти часовню, чтобы узнать.
София вышла из машины. Гарри, пригнувшись, смотрел, как она удаляется, входит в магазин. Он поднял глаза на фасад и не увидел света ни в одном окне.
Калеб
Жанна Прива видела, как к Калебу приходила девушка. Пес бродил вокруг построек в одиночестве. Прошло больше часа, прежде чем девушка вышла, а псу разрешили вернуться внутрь. Жанна стояла во дворе, чтобы не упустить ничего из игры собственного воображения.
К концу августа разгорелись слухи, раздуваемые Жанной во все щеки. Она рассказывала о том, что видела, и даже больше, словно неутомимый блюститель нравственности, страж Божий, надеясь, наверное, что Всевышний уготовит ей тепленькое местечко рядом с собой. Конечно, Жанна совершала в своей жизни ошибки: например, думала о деревенском пареньке, хотя собиралась замуж за Прива. Были и другие проступки — о них она не помнила, но собиралась исправить, разбалтывая всем историю, свидетельницей которой стала. Нельзя упускать такой случай. Она не была плохим человеком, на ее долю выпало немало бед. Вдова, вынужденная носить фамилию того, кого никогда не любила, с самого дня свадьбы познавшая лишения, но всегда послушная. Во времена ухаживаний она не обратила внимания на знаки. Позже, когда кончина супруга разделила ее существование на до и после, она понятия не имела, что делать с этой заново приобретенной свободой, слишком долго пробыв в покорности, чтобы принять блага. К тому же молчаливый сын Поль только и мечтал уехать, а ведь она ему первому рассказала о том, что видела по ту сторону долины, желая придать себе немного важности в его глазах, стать чуть ближе.
Всю неделю Жанна брала в руки посох паломника и непременно находила по пути кого-нибудь, кто выслушает покрытые завесой тайны слова о том, что она подсмотрела, словно речь шла о великом секрете, детали которого слегка менялись с каждым новым собеседником, непременно обрастая грязными подробностями, дабы сильнее обличить виновника.
Эмма стала шлюхой, заклейменной Калебом. Ее воспринимали как жертву, добровольно отдавшуюся колдуну из Лё-Белье, поскольку она отправилась туда лишь с одной целью: поддаться одержимости, совращению и порче. Кто теперь захочет такую девушку? Узнав эту новость, Сильван Арто был вне себя от ярости. Он стал посмешищем для всей деревни. Обычно в приступах гнева он колотил все, что попадалось под руку. Что угодно. В тот день подвернулась свинья, не желающая возвращаться в хлев. Он забил ее до смерти колом и смотрел, как та мучается.
В тот же вечер Симон Арто попросил сына задержаться после ужина и выпроводил жену из столовой. Он достал из шкафчика пару бокалов, бутылку настойки и сел напротив Сильвана. Наполнил бокалы, выпил свой до дна, а затем попытался поймать взгляд сына.
— Пей! — приказал он.
Сильван сделал глоток и отставил стакан в сторону.
— До дна.
Сильван допил, и отец налил ему снова.
— Еще.
В этот раз они выпили вместе. Алкоголь подействовал, и Симон спросил:
— Что собираешься делать?
— Не знаю.
— Не знаешь, — спокойно повторил отец.
— Я думаю.
— О чем тут думать?
— О том, что делать.
Симон сложил ладони и повертел большими пальцами.
— А я скажу тебе, что делать. Ты отстоишь честь семьи.
Пальцы замедлили движение и остановились. Отец налил еще настойки и дождался, пока сын выпьет, прежде чем продолжить:
— Со свиньей же ты управился.
Сильван уставился на отца. Глаза того блестели, словно две угасающие звезды.
— А девчонка?
— О ней забудь.
— Может, стоит попробовать…
— Боже, забудь о ней.
— Понял.
Они прикончили бутылку, уже ощущая жар огненной мести, уготованной демону из Лё-Белье. Симон Арто встал. Казалось, алкоголь не возымел никакого действия на него. Он схватил сына за плечо и крепко сжал.
— И последнее. Принеси мне доказательство, что дело сделано.
— Хорошо, — ответил сын, поморщившись. Сильван еще немного побыл во вращающейся комнате. Не торопясь в постель, он сумел выйти на улицу, где и провел ночь. Прислонившись к стене амбара, Сильван проблевался и уснул. Когда забрезжил свет, куры принялись клевать высохшую рвоту. Он проснулся и, не двигаясь, просто наблюдал за ними, спрашивая себя: а можно ли избавиться заодно и от стыда?
Ночная свежесть уже стиралась. Калеб шел по полю, окаймленному американскими дубами, в одной руке он держал палку, а в другой — плетеную корзинку, устланную папоротником и наполненную грибами с черными шляпками. Пес бегал между подлеском и опушкой,
