Дар - Элеонора Бостан
Он поставил портфель на землю, зажал его ногами и потянулся к трубе. Говорить прощальную речь он не собирался, в его планы входило просто избавиться от этого адского подарка как можно быстрее. Надеюсь, ты там сохнешь от голода, подумал он, когда его пальцы нащупали край трубы, начнешь чахнуть, может, даже покроешься ржавчиной. Он знал, что золото не ржавеет, но и монеты не жрут людей.
И снова его рука замерла. Нет, ели уж он решил спрятать ее как в сейфе, то должен сделать еще кое-что. И хотя ему не хотелось и забота тут была явно ни при чем, Антон потратил еще пару минут на то, чтобы вытряхнуть из одного файла бумаги и завернул монету в него. Это был тот же голос интуиции, а времени и сил спорить с ним, у Антона уже не было. Завернув монету – теперь она выглядела как подарок, не хватало только ленточки – он сунул ее в трубу, даже не глядя. Никаких прощальных речей или взглядов, только не с тем, что отравляло тебе жизнь. Пластик противно зашуршал, касаясь проржавевших стенок трубы, у Антона даже мурашки побежали по коже, но он не остановился, затолкал монету как мог глубоко и, не веря, что это правда произошло, отпрянул от трубы, как будто там жили тролли. Нет, тут же подумал он, там теперь живет кое-что пострашнее.
Радость захлестнула его, как океанский прилив, ему хотелось петь, танцевать, бежать по рельсам до самого дома… но все это мог сделать потом, когда немного восстановит силы, наберет вес. Теперь он мог все, все, что пожелает. А желал он теперь многого, то, что раньше казалось пустым и неинтересным, вроде обычной прогулки по городу или парку, теперь стало самым увлекательным занятием на свете. Черт, да просто просыпаться утром, сладко проспав всю ночь, а потом бежать на поезд, вдыхая свежий воздух полной грудью, а не тащиться, как зомби, и часто дышать, потому что легкие отказываются наполняться кислородом.
– Свободен, – прошептал он, – я свободен!
Он откинул голову и улыбнулся вечернему небу, понимал, что теряет время, но в эту секунд не было ничего важнее. Теперь он понял киногероев, почему они в самые критические моменты вместо того, чтобы бежать или прятаться, начинали целоваться. Иногда ты стоишь на грани, подумал Антон, на лезвие ножа, и тогда время замирает, давая тебе эти пару секунд, но лишь на поцелуй или улыбку. Может потому, что на самом краю нет символов сильнее.
Без монеты портфель стал как будто в десятки раз легче, или просто силы возвращались к нему. Он думал, что и то и другое. Монета была тяжким грузом, это правда, и ее магия давила, тянула вниз, а теперь он оставил ее позади, стряхнул с себя эту тяжесть. Из кустов он выбрался чуть ли не напевая, пел бы в полный голос, все равно на станции он был один, но усталость начала возвращаться. Пока едва заметно гладила его истощенные мышцы, как будто напоминала, что она рядом, просто не хочет мешать. Антон не паниковал и не расстраивался, он многое пережил, а истощение не может чудесным образом исчезнуть вместе с монетой, нет, тут придется поработать. И эта будет самая приятная работа за всю его жизнь. Улыбнувшись, он вышел на тропинку и поднялся на перрон. Он внимательно прислушивался к себе, но ничего особенного не чувствовал, никакой вибрации в мышцах или головокружения или необычного ощущения в душе, даже никакого страха, как будто ничего и не произошло. Я переоценивал эту штуковину, подумал он, да, она магическая, да, злая, но она не всемогущая, и только такой мнительный слюнтяй как я, мог так долго позволять ей издеваться над собой. В тот момент ему показалось, что это и есть истина, пришедшая к нему благодаря тому, что проклятие монеты перестало действовать. И правоту этой мысли подкреплял фантастический закат, никаких молний или землетрясений, он выбросил монету из своей жизни, и она ничего не могла с этим поделать.
Антон поднялся на перрон, чувствуя себя победителем, по крайней мере, в мыслях, его душа слишком устала, чтобы ликовать так долго. Солнце садилось в густую пелену облаков на горизонте, выстреливая лучами в засыпающий мир, вдали в небо устремлялись высотки делового города, горящие жидким закатным огнем. Там уже зажигали фонари, потому что в лабиринты улиц, как воровка, уже прокралась ночь, а прямо перед Антоном день медленно отступал на запад, и тени, пришедшие откуда-то из-за гор, лесов и сотен городов, постепенно отвоевывали сантиметр за сантиметром. Вечерняя тишина окутала станцию, ни дуновения ветерка, ни крика птицы, только еле слышный монотонный гул, доносящийся с трассы и прямо напротив перрона огромный раскаленный шар, ныряющий в свою постель из облаков. Одинокая фигурка мужчины тонула в этом волшебном свете, он как будто просвечивал ее насквозь. Человек на перроне, бледный и изможденный, тем не менее, улыбался, подставив лицо последним лучам уходящего солнца. Его голову обрамляла огненная корона – солнце как будто цеплялось за его ярко-рыжие волосы. Усталость навалилась вновь, дышать стало тяжело, но это не стерло улыбку с его лица.
Момент был так хорош, что Антон не возражал подождать поезд еще немного, в этих волшебных прощальных лучах он чувствовал себя так спокойно, так умиротворенно. Он тоже прощался, и это прощание было прекрасным, потому что он знал, что сделал все правильно и теперь мог позволить себе расслабиться и рискнуть посмотреть в будущее без страха. И это было самое замечательное ощущение в мире.
Глава 6
Ночью он проснулся весь в поту, жар, казалось, вырвался из каждой поры, кожа горела, а из носа, при выдохе едва не вырывалось пламя, как у дракона. Так ему казалось. Этот странный жар шел изнутри, обжигал его, и пота было, увы, недостаточно, чтобы охладить организм. Ему начало мерещиться, что раскаленная кожа на его теле не выдержит и начнет лопаться, Антон трудом вытащил из-под одеяла руку и дотронулся пальцами правой руки до предплечья левой. По ощущениям кожа была целой, но как же она болела, как и будто слезла на самом деле.
Что за новая напасть, подумал Антон, он хотел открыть глаза и посмотреть на часы, но веки тоже как будто раскалились. Нет, подумал он, нет, я же выбросил ее. Новая волна жара прокатилась по его телу, воздух раскаленным облаком вырвался из
