Дар - Элеонора Бостан
А может это монета мстит мне, подумал Антон, дышать было трудно, но воздух в комнате был таким прекрасно холодным, может, это ее прощальный подарок? Если так, то она зря старается, подумал Антон, я выдержу жар и посильнее, если это – последняя гадость, подстроенная ею, если я точно буду знать, что вырвался и больше она не причинит мне вреда. Злись, сколько влезет, подумал Антон, я избавился от тебя, ты – в прошлом. А почему нет, сейчас эта адская штуковина лежит в пластике в той трубе под черным ночным небом, как самый странный в мире труп, и впереди у нее никаких перспектив, вряд ли кто-то будет лезть в те заросли позади туалета, да еще и совать руки в трубу, торчащую из стены. Она может пролежать там годы, десятилетия, и возможно – всегда ведь хочется верить в лучшее – ее силы иссякнут, магия выдохнется без подпитки, и она станет просто куском металла, может даже не золота. Собственно, его не особо волновала судьба монеты, у него была своя жизнь, повисшая на волоске, и в ближайшее время он собирался заменить этот волосок канатом.
И для начала надо попить, подумал Антон, с трудом разлепляя веки, у меня, судя по всему, высокая температура, значит, надо больше пить. С этим его организм был полностью согласен, губы пересохли и растрескались, горло превратилось в пустыню, а язык – в кусок наждачной бумаги. Надо встать, твердил себе Антон, но мышцы – вернее, то, что от них теперь осталось – тоже пережили превращение, и Антону казалось, что под его кожей теперь не что иное как кисель. Он попробовал поднять руку и откинуть одеяло, ему было так жарко, казалось, тело вот-вот начнет дымиться, но одеяло весило теперь тысячу тонн.
Это просто вирус, такое с каждым бывает, успокаивал себя Антон, чувствуя, как паника и отчаяние уже стоят на пороге, как парочка гостей, ждущих, когда же хозяин, наконец, откроет двери. Я не раз так болел, и еще – при лучшем раскладе, как бы нелепо это ни звучало – заболею не раз. Надо просто встать, заварить себе чай и… нет, так далеко он не заглядывал. Соблазн просто сдаться и лежать в этой темноте, оставить все как есть и предоставить свою жизнь на милость судьбы был так велик, но Антон знал, что умрет, сгорит от этого жара, если не встанет. Это был последний бой, и отступать ему было некуда, поэтому он сжал челюсти и заставил себя снова открыть глаза. Нет, не для этого он столько пережил, чтобы опустить руки на самом финише, пусть он никогда не был борцом или волевой личностью, но в этот раз он был не намерен проигрывать. Надо продержаться всего одну ночь, сказал он себе и понял, что верит в это, верит всей душой, всего одну чертову ночь, а утром с первыми лучам солнца ее чары спадут, растворяться, как любая нечисть при свете дня. Он и так позволил этой проклятой монете больше, чем следовало, и не собирался помогать теперь, когда победа была почти у него в руках.
– До рассвета, – прошептал он и заставил себя сесть на кровати. Перед глазами вспыхнули яркие пятна и поплыли по комнате, но он не отступил, дожидаясь, пока организм привыкнет к вертикальному положению, Антон медленно стянул с себя насквозь промокшую майку, радуясь тому, что в темноте никто, включая его самого, не увидит его истощенное тело. Я все верну, думал он про себя, повторяя эту мысль, как мантру, я все верну, только продержаться бы до рассвета.
Каждая клеточка его тела болела, как будто он проснулся не в своей кровати, а где-то в канаве, сбитый грузовиком. Медленно, потому что каждое движение причиняло боль, Антон встал на ноги, покачнулся, схватился рукой за стену, перед глазами цветные пятна сменились точками и искрами, исполняющими какой-то дикий танец. В бело-голубом свете фонаря он напоминал призрак, заблудившуюся между мирами душу, ночную тень среди теней, но никак не живого человека.
Постояв так несколько секунд, Антон медленно двинулся в кухню, почти не отрывая ноги от пола, по телу струился пот, в голове шумело, но он шел вперед, держась одной рукой за стены. В дверях кухни его лицо попало в свет фонаря, и в глазах тут же вспыхнул фейерверк, сопровождаемый волной боли, как будто этот свет выжигал ему глаза. Все же хорошо, что сейчас не день, подумал Антон, поспешно отворачиваясь от света, ища спасительную темноту, не хочу даже думать о солнце. Сейчас не хочу.
Но он ждал солнца, ждал начала нового дня, новой жизни, а пока ему просто надо было подготовиться к этой встрече. Сейчас, подумал он, наслаждаясь темнотой и покоем, сейчас, просто постою пару секунд и поставлю чайник, а пока он будет закипать, можно немного посидеть. Эта мысль была как ценный приз, как морковка, привязанная перед носом мула. Ноги дрожали, кожа болела и горела огнем, и мысль о том, что можно просто посидеть, откинуться на спинку стула, вытянуть ноги и закрыть глаза… в ту секунду ему казалось, что в мире не может быть ничего приятнее и лучше, и у него никогда не было мечты сильнее. Поэтому Антон опять двинулся вперед, прикрывая свободной рукой глаза, зрение ему было не нужно, в своей крошечной квартире он мог ориентироваться и так. Только бы чайник не оказался пустым, думал он, медленно бредя к тумбочке у раковины, тогда мне останется только нажать кнопку и отдыхать. Короткий путь на кухню вымотал его, как будто он прошел пешком до Северного полюса и обратно. Нет, поправил он себя, по пустыне Сахара, и солнце спалило мою кожу и, каким-то образом, мое нутро.
Чайник оказался с водой, спасибо судьбе за маленькие подарки, так что Антон просто повернул рычажок включения и тяжело опустился на скамейку, прислонившись спиной к стене. Не лучшая идея, подумал он, стена была ледяной, как в пещере, но в данную секунду это было так приятно, да и сил держать спину у него просто не было. Откинув голову, он позволил себе некоторое время наслаждаться темнотой и покоем, думая о том, что его недавняя мечта сбылась, но мечты – это Пегасы, в
