Дар - Элеонора Бостан
– Ты все равно останешься здесь, – прошептал он, – даже если мне придется рвать этот чертов портфель зубами. Больше ты не будешь портить мне жизнь, хватит.
Он сделал глубокий вдох, закрыл глаза, открыл, снова попробовал. На это раз застежка легко поддалась. Он порылся в недрах своего рабочего спутника, на долю секунды уверенный, что монеты уже там нет, она просто стала невидимой и неосязаемой, но потом пальцы наткнулись на знакомый узор на металле. И она даже не укусила его и не стала раскаленной, как могло быть в фильме. Антон достал ее, это была странная древняя монета, она не изменила форму, не изменила цвет и не спалила его адским огнем своего гнева. Ухмыльнувшись, он вытянул руку, монета зависла над решеткой, это оказалось таким простым, таким моментальным.
– Прощай, исчадие, ада, – прошептал Антон, чувствуя, как радость распирает его изнутри, ему хотелось петь, кричать и танцевать. И все это он еще успеет, потом, когда его будут отделять километры и дни от этой проклятой монеты. – Здравствуй, жизнь!
Она прицелился точно между металлических прутьев, улыбка стала шире, он уже представлял, как эта тяжелая штуковина плюхнется на ковер из гнилых листьев, она будет там, за решеткой, где ей самое место, в изоляции. Потому что зло надо изолировать.
Стой. Это был не голос с небес и не голос из-под земли, это была даже не голос монеты. Но в его голове как будто ударил колокол. Антон застыл, пальцы крепко сжали монету. Что за бред, начал злиться Антон, я так и знал, что так просто она не сдастся, но и я тоже, на этот раз я – тоже.
Не делай этого. Не так. Не надо. Антон закрыл глаза, все еще не убирая руку с монетой, теперь она, как приговоренный к казни и ждущий помилования в последний момент, зависла над коллектором. Я все равно избавлюсь от нее, попытался ответить он внутреннему голосу, или ты не знаешь, что было все эти недели? Хватит, с меня хватит. Голос молчал. Тогда Антон снова открыл глаза и попытался бросить монету в канаву. И снова этот оглушающий вопль: нет! Не делай этого.
Зло защищается, подумал он, всеми доступными средствами, значит, и я имею право защищаться от зла, не взирая ни на что. Он посмотрел на монету, ничего в ней не изменилось, она никогда еще не выглядела так заурядно и так безобидно, простой кусок металла, может и не драгоценного вовсе. Брось меня, если хочешь, как будто говорила она, я всего лишь монета, и нет за мной никаких сверхъестественных сил.
– И я брошу, – прошептал Антон, пытаясь разжать пальцы… И тут до него дошло.
Возбужденный и ослепленный надеждой, он не узнал голос того самого невидимого советчика, голос интуиции, древний предохранитель, спасающий человечество, когда разум, не имея привычной опоры из логики и фактов, пасует. «Молитва – это твой разговор с Богом, а интуиция – разговор Бога с тобой». Так говорила мать Тереза, Антон прочитал это в интернете. И если так, то сейчас Бог кричал в его голове на полной громкости.
Поникнув, Антон убрал руку, чувствуя, как упрямство и злость начинают подниматься где-то в глубине его души. Значит, кто-то или что-то позволило дать мне эту монету, подумал он, позволило мне страдать все эти кошмарные недели, а теперь, когда я наконец нашел выход, это мне не позволено?! Что же это за хранитель, если он толкает меня к пропасти, а не от нее?!
Ответа не было, голос внутри молчал.
Я все равно избавлюсь от нее, сказал себе – и больше тому, невидимому голосу интуиции – Антон, никто не спасет меня, не в этом мире, а я тонуть не хочу. Он еще раз посмотрел на канаву под решеткой, почему-то она уже не казалась ему таким идеальным местом для монеты. Он по-прежнему был полон решимости избавиться от нее, но канава потеряла свою привлекательность. И он вдруг понял, почему. Если я брошу ее туда, подумал он, то уже не смогу достать ее, как бы по-идиотски это ни звучало. Голос молчал, и Антон понял, что он вовсе не против того, чтобы он выбрасывал монету, почему-то его интуиция лишь хотела, чтобы это место было доступно. Он не знал, для чего и почему, но вдруг ощутил твердую уверенность, что нельзя бросать ее ни в канаву, ни просто в поле. Ее надо спрятать, да, но спрятать так, чтобы он мог в любой момент достать ее.
О том, что это не конец, и он может вернуться и еще раз взять в руки этот круглый кусочек абсолютного зла, он даже думать не хотел. Нет, он намеревался поставить точку. «Уходя – уходи», – так всегда говорила его мама, и сейчас он как никогда посчитал этот совет актуальным. Но, может, она должна попасть к кому-то, подумал он, не для того, чтобы причинить вред, может кто-то знает, как ее уничтожить. Ну если и есть человек, наделенный такой силой, возразил сам себе Антон, неужели его остановит несчастная решетка на этой канаве? Ответа не было, но внутренняя уверенность крепла. Он должен оставить доступ к монете, а остальное – на его усмотрение. Может, это ее чары, в какую-то секунду подумал Антон, разглядывая обстановку вокруг себя в поисках подходящего места. Но даже если так, у него уже не осталось сил думать об этом или сопротивляться, он устал, во всех смыслах этого слова, и единственное, чего он сейчас хотел – оставить этот проклятый подарок позади и уехать домой.
Время поджимало, он буквально чувствовал, как оно утекает, как песок в часах, вот-вот приедет поезд, и он должен на него успеть. Его глаза скользили по зарослям, по нетронутой траве, снова по канаве, но ничего не подходило. Давай же, повторял он про себя, обращаясь неизвестно к кому, мне нужно спешить, давай, здесь точно есть подходящее место.
Свет дня меркнул, из красного он стал насыщенно-золотым, а теперь напоминал светлое золото. Антон поднял глаза к небу, чтобы прикинуть, сколько времени до темноты – он догадывался, что с ее наступлением на этой станции можно встретить зло, причем убивающее быстрее, чем монета – и… вот же оно! Он нашел идеальное место, тайник, обеспечивающий свободный доступ, при условии, что кому-то захочется брать эту адскую штуку. Из стены домика-туалета торчала труба, из нее ничего не капало, и он понятия не имел, для чего она там, почти под самой крышей, но она там была, и он бы никак ее не заметил, если бы не
