Американские девочки - Элисон Аммингер
– А чем же это лучше?
– Это не лучше. Но она уже и раньше так себя вела, а потом переключалась на кого-нибудь другого, кто тоже обошел ее. Ты делаешь из мухи слона. Не обращай внимания. Я не могу всерьез морочиться из-за таких вещей, бездумно тратить свою душевную энергию. Мои отношения от этого страдают. И скоро мне нужно будет срочно зарабатывать деньги, а то я вмиг снова окажусь в Атланте в отделе розничной торговли, ясно?
– Ну хорошо, – сказала я. – Я не нарочно извожу тебя. И прости, что залезла к тебе в сумочку, ладно?
– Извинения ничего не меняют, Анна. Еще одна такая выходка, и ты летишь в Атланту ближайшим самолетом. Ты меня слышишь?
– Да.
Я не имела ни малейшего представления о том, что творилось у нее в голове на самом деле. И хотя я определенно не хотела профукать приглашение приезжать по вечерам к ним с Дексом, я точно знала, что ей пора чуть серьезнее относиться ко всем тем ненормальным, которые ее окружают. Она может злиться на меня сколько влезет, но я делаю для нее доброе дело. Кто-то должен заставить ее очнуться.
– Почему всегда все сводится к деньгам? – поинтересовалась я. – Разве Декс не может просто взять и нанять тебя на работу?
– Нет, не может. Никто не хочет видеть старух на шоу для малолеток.
– Это шоу не для малолеток, и тебе двадцать шесть. Это не старость.
И тут она вытянула шею и вырвала из подбородка одинокий черный волос. Я чуть не блеванула.
– Это шоу для малолеток, а для такого шоу я старуха. Такова реальность. У меня на самом деле почти не осталось времени. Мне нужно добиваться своего, нужно себя реализовывать. Я просто обязана.
И неожиданно вид у нее сделался крайне решительный. Даже до жути решительный. Я привыкла думать, что сестре все и всегда легко дается, что жизнь протягивает ей желаемое прямо в руки. Пару лет назад она почти прошла на роль девушки Бонда, снялась в новом ситкоме, который, правда, так и не вышел в эфир. Она работает у Роджера, но это явно она до него снисходит, а не наоборот. Теперь она снимается только в малобюджетных фильмах и на каналах с реалити-шоу, а идиотский фильм Роджера вдруг занял верхнюю строку в списке ее приоритетов. Может, мне просто не нравилась мысль, что Делия может потерпеть неудачу, теперь же я впервые ясно увидела, что Делия-то как раз нередко об этом думает. И мысли эти очень невеселые и навязчивые. И кстати, даже на роль в тупейшем ролике про герпес найдется не меньше сотни девушек, способных не менее талантливо притвориться, что он у них есть.
– Надеюсь, ты получишь герпес, – сказала я.
Сестра наконец, сама того не желая, улыбнулась:
– И я надеюсь. И потом, на крайний случай всегда остается гонорея, правда?
– Или триппер. Или гонорея и есть триппер?
Мне уже не терпелось собрать свои вещички и поехать на ночь в огромный безличный кондоминиум, где слышны тяжелые шаги соседей сверху и где стены, хоть и приглушенно, но все же пропускают странные ночные звуки секса соседей сбоку. Я запру двери на три замка и больше никуда не выйду.
11
К началу июля можно было уже твердо сказать: лето я провожу исключительно за чтением книг о людях, которые делали настолько ужасные вещи, что в них с трудом верилось. С другой стороны, в этом же самом мире происходили вещи настолько поразительные, настолько невероятные, что они выглядели бы чистой фантазией, попытайся я кому-нибудь рассказать о них. Как я могла, например, написать Дун: «Джереми Тейлор сегодня похитил меня со съемочной площадки, чтобы я провела с ним день. С ним и только с ним», – и не произвести впечатления патологической лгуньи? Окончательно спятившей девушки, подверженной галлюцинациям? А между тем, именно это и произошло. Когда мы с Дексом приехали на съемочную площадку и даже еще не успели уйти с парковки, к нам сразу подошел Джереми и спросил, нельзя ли ему «позаимствовать меня» на все утро. Позаимствовать меня? Да он мог не просто позаимствовать, а откровенно украсть меня на ближайшие пару месяцев, я бы жаловаться не стала.
– Сегодня утром я думал о тебе, – сказал Джереми.
Он пропустил большие пальцы рук в шлевки клетчатых шорт. Его шорты и розовая рубашка-поло означали, что сегодня «Чипы» «играют в гольф» на палубе. На мне был яркий сарафан с принтом из гигантских красных цветов и изумрудно-зеленой виноградной лозы – вещь из тех, которые выбрала для меня сестра в комиссионке на Мелроуз. Мне казалось, что я вырядилась совершенно неуместно, но Делия была права: похоже, Джереми вообще ничего не замечал.
– Ну, точнее, если честно, я думал о своем дедушке, – добавил он.
– А, вот как, – ответила я, до конца не понимая, хорошо это или плохо. – А где он живет?
Джереми распахнул для меня дверцу, и я залезла в его гигантскую крепость на колесах, такого же типа, как у его сестры Оливии, но только еще больше. Я пристегнулась и дала себе команду ни в коем случае не показывать нервозность, которую чувствовала на самом деле.
– Он умер несколько лет назад, – ответил мне Джереми, заведя машину и медленно выезжая с территории киностудии. – В семидесятые он был великим хара́ктерным актером. Если ты когда-нибудь смотрела старые боевики тех лет, то он такой худой, с печальными глазами.
Вот тут я полностью пролетаю. Боевики я ненавижу.
– Наверное, я бы его узнала, если бы увидела.
– Однозначно. Он был невероятно уморительный. Я до сих пор его вспоминаю почти каждый день.
Уверена, Джереми думал о нем и сейчас: он притих, и некоторое время, пока за окнами проплывали новые для меня районы, мы молчали. Как ни прикольно было находиться на съемочной площадке, мне очень нравилось покидать вымышленный мир Голливуда и изучать его реальные районы: внутри Лос-Анджелеса скрывалось примерно тридцать совершенно разных городов. Кварталы сильно отличались друг от друга и стремительно сменялись – если утратить бдительность и хоть на минуту закрыть глаза, считай, один район пропустила. Я уже было испугалась, что Джереми – как моя сестра, что он уже начал погружение в дурное настроение, которое потом непостижимым образом окажется непременно связанным со мной, но тут он вдруг начал подпевать первым аккордам только что зазвучавшей песни. И прибавил звук.
– Кто это? – спросила я, показывая на стереосистему. – Если бы я не знала все когда-либо записанные
