Первое поле - Александр Васильевич Зиновьев
Осторожно, не толкаясь, по очереди выползали из банной палатки и, разбежавшись, падали в спасительную воду. Вода в реке если и была холодной, то в эту минуту совершенно иначе чувствовалась. Она была родной и успокаивающей жар стихией. Вынырнув, все обязательно что-то кричали от удовольствия и фыркали совсем как конный состав партии. Вернувшись под своды, как-то устроились и, покряхтывая и балагуря, стали мыться. Кожа, разогретая этой каменной жарой, упоительно поддавалась мочалке, вызывая наслаждение от самого движения мочалкой по рукам, груди. Потёрли друг другу спины. И Игорь, он был у самого входа, снова крикнул:
– Всем в реку! – и как был в мыле, выскочил из палатки. Несколько прыжков по прибрежной окатанной гальке – и бултых в Ингили. Вода во втором нырянии показалась не холодной, но, вынырнув и ополаскивая лицо, Матвей заметил, что кожа на лице, руках и груди скрипит. От такого удовольствия Матвей сложил ладонь лодочкой и, двинув ею по воде, обрызгал сильной струёй Тостокулакова. Володя отвернулся и закричал:
– Ах так, сейчас я тебя! – и как гусь замахал руками так, что на Матвея вода полетела, как из вёдер. Матвей нырнул и под водой дёрнул Володю за ноги, пытаясь его свалить. Над рекой неслось: «Ох! Ах! Ух! Ой как здорово! Блаженство! Жить хочется!» – и повторялось: «Ох! Ах! Ух!» Побултыхались ещё и, почувствовав, что вода в Ингили пока не тёплая, скорее ледяная, бегом уже за жарой прошмыгнули в палатку, с удовольствием отметив радость этого тепла.
– Пацаны, – сказал Игорь, – все легли, я сейчас парку поддам, и на живот, – добавил: – А то и детей не будет, – и, набрав в ковш тёплой воды, метнул её в самый центр каменки. Что тут началось! Вода, клацнув доброй сотней атомных бомб, взлетела паром, который метнулся белым облаком вверх и по склонам крыши тут же пошёл, подпираемый своим же давлением, вниз на пацанов и заставил их молча открыть рты, терпя эту жуть. Матвей почувствовал, что сейчас сварится. Пар не обжигал, он жёг! Первой была мысль спасаться. Но и на это не было воли. Зарыться в землю… Исчезнуть… Но первый жар сменился на просто горячо. Матвей сообразил плеснуть прохладной водой из ведра на лицо и проговорил услышанное когда-то выражение:
– Мама, роди меня обратно!
Горячий, плотный, как новые портянки, жар вместе с паром окутал лежащие тела. Лежали тихо, как мыши, пока Игорь Александрович не спросил:
– Ещё подбросить?
От пережитого, от неожиданности предложения все лежащие не заржали, хотя, конечно же, засмеялись. А все, кто в это время был на кухне или женщины в палатках, услышали из бани дикое, громкое мужское ржание. Необъяснимость его тем более привлекла всех к этому смеху. Гаев, помытый в первом заходе и в чистом сидевший за столом кухни и блаженствовавший, наклонив голову, как это делают собаки, когда их что-то заинтересовало, проговорил:
– Театр у микрофона! – На это уже скромно засмеялись все, кто был рядом. А Кучум, который лежал у костра, встал и, повернув голову на бани, один раз гавкнул.
А в бане ещё два раза подбрасывали парку. Ещё два раза хлестали друг друга берёзовыми вениками, и было совсем не больно, кожа ничего не чувствовала. И ещё два раза с гиканьем ныряли в Ингили, после чего у всех от скрипучей кожи, от исчезнувшей усталости, от невесомых волос на голове и распирающего блаженства легким ветерком прошелестела фраза: «Как заново народились!» Немногим позже, когда в бане выветрился мужской дух, все мужчины попрятались в палатках, а из палатки доносились весёлые женские ахи, вскрики и почти не женские вопли с реки. Геологини мылись.
А мужчины тринадцатой партии аэрогеологической экспедиции Министерства геологии СССР честно старались об этом не думать.
Резьба по дереву
Мы вернемся обратно – ждет нас речка Протва
В один из первых дней на Ингили Матвей заметил в руках у начальника партии берёзовую палку без коры, сантиметров в пять диаметром. Гаев сидел за столом на кухне, на краю лавки, и небольшим рубанком строгал эту палку. Ещё через несколько дней он увидел, как Гаев скальпелем что-то вырезает в этой уже обструганной рубанком прямоугольной, примерно полтора сантиметра на полтора и в метр длиной палке. Брался начальник за резьбу нечасто, но ещё через неделю Матвей увидел, что с одного края на этой палке висели три продолговатых кольца. Матвей сел рядом. Гаев посмотрел на Матвея, ничего не сказал, но отложил палку, взял точильный камень и, поплевав на него, поправил на нём лезвие скальпеля, чем (которым) он вырезал эти эллипсы. Тут Матвей не выдержал и спросил:
– Константин Иванович, а что это будет?
Гаев, не отрываясь от дела и не спеша, ответил:
– У меня в Москве осталась жена. Дочка. Осенью вернёмся по домам, я достану из рюкзака мешочек, позову своих Свету и Танечку, – тут Гаев показал руками, как он высыпает на стол содержимое мешочка, – подарю ей вот такую цепочку. Лаком обработаю в несколько слоёв, должно хорошо получиться. А Танечке найду красивый камень. – Матвей представил всю эту сцену в Москве, и сердце его отозвалось благодарностью.
– Матвей, – Гаев перебил мысль Матвея, – ты тоже можешь что-то такое для своих женщин руками сделать. А ещё вот что.
Матвей на слове «женщин» неожиданно для себя сжался. Он давно уже не вспоминал Нину и совсем немного – маму.
– Скажи Анатолию и сам тоже. Садитесь писать письма домой, послезавтра у меня маршрут на устье. Отправим.
Матвей ещё раз пережил сердечное волнение, представив, как дома будут читать его пахнущее дымом письмо. Матвей вечером, когда вернулся с маршрута Толик, рассказал ему про цепочку и письмо. Тут же сели писать. Матвей достал из рюкзака ученическую тетрадь в клеточку, книгу, открыл тетрадь. Матвей ещё никогда так часто не писал писем. Да и читать особо не приходилось. Дома, если приходило от кого из родственников письмо, то его читали за столом, обсуждали. Матвей приготовился уже писать первое слово, как решил заточить карандаш. Достал из чехла, висящего на ремне энцефалитных штанов у входа в палатку, нож, аккуратно поправил им грифель. Вернул нож в ножны и, стараясь писать аккуратно, вывел: «Привет из Сибири». Подумал и уточнил: «Из Якутии». Ещё подумал и привязал (дополнил) привет фразой «с речки Ингили». Затем побежали строчки: «Здравствуйте, дорогие родители, уже пошёл второй месяц, как мы в поле. Ходим в маршруты, копаем шурфы, недавно была баня, с едой
