Первое поле - Александр Васильевич Зиновьев

его рук делом. Матвей, никогда не испытывавший ничего подобного к дереву, подошёл к нему ближе, как охотники подходят к уже как будто и не дышащему крупному зверю, но ещё опасаясь, вдруг очухается. И когда Матвей всматривался в её лежащее вниз по склону тело, особенно сейчас светящееся охряной корой и поблёскивающее отлетевшими от удара большими ветвями кроны, ему было и горько, и больно. Никогда ещё он не испытывал от упавшего из-за него дерева угрызения совести, сердце впервые сжалось от жалости к содеянному. Всегда в походах это был сухостой или мелочь лесная, которая так больно не расставалась с жизнью, а легко падала или оставалась в руках, становилась палкой или удочкой. Матвей сел на лежащий ещё тёплый ствол пережить своё состояние. Потом медленно, как побитый, встал, чтобы продолжить работу, взял планшет и воткнул его около пня. Наклонился стрельнуть линию, но боковым зрением увидел простёртый ствол и выпрямился. Ещё раз, уже прощальным взглядом посмотрел на сосну и вдруг решил, что когда-то далеко впереди по годам он состарится и уже не сможет работать в экспедиции – и тогда… Матвей вмиг увидел себя лесником в фуражке с кокардой, с карабином в руках или за плечом и прошептал ей:

– Я обязательно пойду работать лесником и посажу десять сосен! – Помолчал. И договорил: – Ты только не обижайся!

И действительно – через много, много лет Матвей рассказал главному лесничему Рузского района Подмосковья эту грустную историю и был принят на год лесником с выдачей фуражки с кокардой, но без карабина. Их уже переставили выдавать. И весь год исполнял данное срубленной им, лежащей головой в распадок сосне обещание. А сосну эту в то лето Матвею больше не пришлось навестить! Работа вела в другие распадки.

Таёжная баня

И пахнущие лиственничным дымом…

То, что в обычной городской жизни понималось как выходные дни, в геологическом поле просто отсутствовало. Не было понедельников, не было денег. Когда через два месяца Гаев позвал к себе, кто был в этот момент рядом, а Матвей и был рядом, и показал трёхрублёвую купюру, Матвей повертел её в руках как совершенно незнакомую, даже смешно стало, насколько она была ничем в тайге. Совершено забылись телефоны и авторучки. Поэтому, разбив и привязав профили, наметили шурфы для, как Матвей запомнил, подсечки возможных проявлений присутствия алмазных россыпей или их признаков, пиропов, кимберлита, и в один из вечеров было произнесено слово «баня». Дни пролетали в совершенно понятных работах, маршрутах, дежурствах по кухне, ремонте одежды. Даже когда начался сезон комаров, мошки и уже прибавилось слепней, Ильянов, получив в руки накомарник, повертел его в руках и, тут же согнув проволочки, на которых он и держится, сделал из накомарника ковбойскую шляпу, что тут же повторили. Всё в работе имело совершенно прикладное значение. Ничего лишнего и ненужного. К слову, ковбойки, которые в городе годами были целёхонькими, постоянно рвались, цепляясь за ветви кустов и за всё на свете. Но к бане. Раннее утро начиналось с умывания на реке с плоского камушка, завтрака с сытным вторым блюдом (чаще это были каши с тушёнкой). Рабочие уходили на шурфы. Первые, совсем разведочные шурфы были по профилям, по тем ста метрам, и были мелкими, всего по полметра. Но тогда мерзлота ещё была у поверхности, поэтому каждый такой шурф, за исключением тех из них, кто оказывался на припёке, давался с трудом. Но и опыт появился, как и куда кайлом ударить, чтобы зацепиться им за какой камень, и как рычагом выковырять побольше породы. Первые маршруты были дневными, с возвращением в лагерь. Затем стали уходить на несколько дней, беря с собой еду и палатку. И вот тут слово «баня» заслонило всё. И красоту тайги и многих ручьёв, и редкие цветы на полянах, и три грядки, которые создали на террасе, натаскав из разных мест земли и посадив в них привезённые с собой сеянцы лука, и вечерние, у каждой палатки свой, костры с прекрасным запахом дыма, стреляющих угольков и переменчивым пламенем на горящих ветках.

Но такой день наступил. Анатолию и Матвею поручили её создание. Для этого надо было на берегу найти, выковырять и стащить более-менее плоские камни к тому месту на берегу, где решили ставить баню. Место выбрали рядом с лагерем, где терраса отступала от воды и получался почти пляж, как бы ни удивительно это слово звучало в условиях тайги. Но от воды до террасы было метров двенадцать. Игорь Александрович утром, перед тем как уйти в маршрут, показал, как складывать камни, которые станут внутри бани греть пространство. И друзья и обед сварили, и собрали и сложили из камней высокий, в метр и такой же в ширину куб. Затем натаскали дров, обложили этот куб и запали́ вокруг него костёр, а когда он разгорелся, то стали в него подбрасывать ветви, стволы – всё, что можно было принести из ближайшей тайги. Толстые деревья ставили наклонно к камням, и получился высокий, как в пионерских лагерях, прощальный костёр. Горело вокруг камней до вечера и ещё долго догорало уже ночью. К костру уже и подходить было невозможно из-за жары, поэтому последние ветви бросали издали. А утром после завтрака все рабочие в тайге нарубили много лап лиственницы. Получилась огромная куча. От пожога камни были невозможно горячи – пролетающие мимо слепни и прочие жуки и букашки, не разобравшись, сгорали в полёте и падали на камни. Из-за того, что камни ещё не остыли до терпимой температуры, баню решили делать после обеда. А день стоял прекрасный – тёплый, солнечный, даже без ветра. Матвея поставили дежурить по кухне, а у всей партии был заслуженный выходной. И Матвей сегодня впервые должен был испечь хлеб. Он несколько раз видел, как это делают дежурные, и не переживал. А хлеб получался необыкновенно вкусным, с запахом дыма и хлеба. И шёл на ура. Не успевали печь. И запекался он в интересной кухонной утвари, похожей на невысокую, но широкую кастрюлю с круглым отверстием по центру и у кастрюли, и у крышки к ней. Получалось такое кольцо, и называлась эта некастрюля из алюминия почему-то Чудом. И их было три штуки, чтобы хлеба хватало на день-два. Сразу после завтрака Матвей, убрав со стола, стал замешивать тесто. Самое простое, что приходилось делать по этой части, так это просто на камне, который нагрелся на костре, печь самые простые лепёшки – мука, соль и