Первое поле - Александр Васильевич Зиновьев
Владимир поправил правый ус.
– Чтобы одной пулей и… хоть в музей сдавай на чучело! Ни одной ранки.
Вернувшись в лагерь, показывали всем незаметные ранки, чему очень удивлялись и похваливали Володю. У птиц были закрыты глаза. А Илья забрал птиц.
– Однако Кучуму скормлю.
Сосна
Не пробраться пешему, не пробиться конному
Как всегда утром, Гаев после завтрака собрал рабочих. Анатолий дежурил по кухне. Начальник из своей палатки принёс квадрат из фанеры примерно пятьдесят на пятьдесят сантиметров, заводской черенок от лопаты. Рабочие сидели и смотрели на всё это, покуривая, кто курил, и ждали. Гаев положил фанеру, на которой были жирно нарисованы карандашом две пересекающиеся под углом девяносто градусов линии. В руках держал черенок, у которого был ровно отпилен один конец, двумя гвоздиками прибил фанеру к черенку. Ещё не зная, для чего это такое приспособление делается, Матвей с удовольствием наблюдал, как Коля Сыроежкин, старший из рабочих, держал черенок, помогая начальнику. Прибив фанеру, начальник оценил крепость, повертев её в руках, и, с силой воткнув черенок рядом с собой, произнёс:
– Вот что, господа товарищи… – Гаев стоял рядом с этой фанерой, примерившись, шилом сделал на краях одной их линии отверстия и вставил в них по спичке. Ещё раз оценил работу, уже со спичками.
Матвею совсем стало интересно: что же это такое?
– Перед вами самый обыкновенный план. С его помощью мы с вами на нашей территории разобьём профили. Профили привяжем к карте. И получится у нас для отчёта, – Гаев показал пальцем в небо, – там точность, лучше не надо. Так как такой самодельный полевой планшет делается исключительно просто, вы делаете каждый себе по планшету и будете работать. – Проговорив всё это, начальник посмотрел на свои кадры и позвал: – Матвей, подойди. Держи планшет, чтобы параллельно земле, вот так, и посмотри через две спички – что видно?
Матвей навёл планшет на соседний берег Ингили, прищурился, посмотрел сквозь спички.
– В общем, понятно, Константин Иванович. Закрепляем черенок в начале профиля, отмеряем по спичкам направление, линию – по взгляду до заметного места – дерева, камня…
– Правильно, Матвей. Затем шагами отмеряете по сто метров и вбиваете заметный кол, вешку. Да чтобы издалека было её видно, что это вешка. Кору обдирайте, чтобы блестел ствол. Выбирайте ровное дерево. Дело нехитрое, но всё надо делать внимательно, чтобы потом не переделывать! Можете приступать, – закончил с улыбкой начальник.
За час и Володя, и Николай, и Викентий сделали по планшету, а Матвей уже был на своём первом профиле и ставил первые вешки, выбирая их из рядом растущих молодых ёлок. Вешки с одной стороны делал острыми и, вбивая их топором в землю, удивился, что вечная мерзлота немного отошла. Выглядело это так. От точки, на которую его поставил начальник партии, Матвей взял азимут, нацелился на приметное впереди дерево, отшагал, стараясь не сбиться и шагать ровно по метру шаг, ровно на цель. Через сто метров делал вешку, вбивал её слегка в землю, вынимал, в отверстие вставлял черенок планшета, брал азимут, замечал через спички следующую цель, вынимал планшет, забивал, стараясь забить вешку строго вертикально, шёл дальше. Настроил планшет на следующие сто метров, отшагал их, повторил действие с деревом, которое становится вешкой, и, так постепенно удаляясь уже по видимому профилю всё дальше и дальше по сопке, распадкам, оглядывался, сверяя точность профиля. И как-то сам лес расступился, как будто исчез, и, оборачиваясь, Матвей видел только линию створа вешек с белеющими без коры стволами. Сто метров, стоп, сто метров, стоп. Через час на склоне сопки уже стояло пять вешек и по ним было хорошо видно направление профиля. Ещё через пару часов Матвей ушёл наискосок по сопке вверх далеко от лагеря и всякий раз видел всю линию своих вешек, пока не вышел на самый верх профиля, откуда он пошёл на спуск. На самой верхней точке поставил планшет и, наклоняя его к линии простирания сопки, привязал как можно точнее профиль до и после склона и зашагал дальше, пока не наскочил на широкую и стоящую точно по профилю старую, высокую – прямо мачта корвета, ровную стволом сосну. Вниз к реке пошёл распадок, открывая таёжную, покрытую деревами даль сопок. В другую – вешки по профилю, а дальше за сосной, как быть, Матвей не знал. Как её обойти и чтобы не сбиться. Обнял её (рук еле хватило), посмотрел вверх, где на самой верхушке простирались расправившиеся ветви. «Что же делать?» – думал Матвей и уже стал понимать, что растерялся. И всё время звучало гаевское: «Нельзя отклоняться! Всё насмарку». Матвей и так и сяк прикидывал, как же продолжить профиль, и получалось, что если только дыру в стволе просверлить. Но пришло на ум другое – прорубить её с одного бока, чтобы можно было в этот проруб видеть вешки. Матвей взял топор, примерился, где же надо рубить, и полетели щепки. И когда через минут пятнадцать прорубил уже более половины, понял, что всё равно ей уже не жить, а если ветром свалит её и кого прибьёт, будет худо. Постоял, отдыхая, и стал рубить дальше, до середины ствола и ещё немного. Сосна, естественно, покачивалась, но стояла уверенно. Прикинув, что уже пора с другой стороны и немногим ниже подрубать, обошёл это красивое дерево и подрубил. Щепки красиво летели, а сосна всякий раз вздрагивала, как будто ей было больно! При последнем взмахе топора сосна скрипнула своими жилами и как будто перестала дышать. Матвей отошёл, опасаясь, как бы ствол не сыграл в его сторону, и видел, как ствол осел под своей тяжестью, наклонился, затем как будто подпрыгнул, отрываясь от низкого своего теперь уже пня, и пошёл падать, загудел горько вверху ветвями. Матвей ещё отбежал, но ствол шёл вниз по склону, в какой-то момент был параллельно всей земле, затем только склону сопки и глухим аховым звуком плашмя схватился с землёй! Эхо от этого удара о землю рвануло вниз в распадок и, дробясь на части, растворилось в огромном пространстве тайги. Матвей оторопел. И сам очень ёмкий звук падения, и эхо пророкотавшее, и затем тишина от такой смерти дерева, от того, что этот великан, проживший, наверное, лет двести, теперь лежит вниз головой, разбросав в стороны свои могучие ветви, – всё это стало
