Жизнь и ее мелочи - Светлана Васильевна Петрова
– Та кобыла, которая до сих пор служит у тебя натурщицей?
Муж посмотрел на меня и наконец удивлённо произнёс:
– Почему кобыла?
Лучше бы он промолчал! Меня душило бешенство.
– Домой не приходи, вещи пришлю!
Никого не удивляет, когда муж, узнав о любовнике, оставляет жену. А наоборот? Даже подруга сказала, что я дура – ничего ведь не изменилось. Ну, нет, знание всё меняет, хотя, как поступить, каждый решает сам.
Я бросила отца своих взрослых детей, как бросают курить: была уверена, что не получится. Получилось. Можно забыть эпизод, но простить связь, параллельную нашей счастливой совместной жизни… Для этого я слишком его любила. Такой вот парадокс.
8
К тридцати годам Ива родила чудесную девочку, через пару лет мальчика, на время погрузившись в приятную суету новых забот. Она слегка растеряла амбиции, стала сговорчивей и ещё крепче полюбила мужа, который отвечал ей полной взаимностью. Жизнь приобрела основательность, внутреннюю устойчивость и спокойную размеренность. Сергей опять начал снимать и ездить в экспедиции. Она к этому привыкла, но просыпаясь в постели одна, порой испытывала безотчётную тревогу.
Разумеется, у мужа до неё были женщины, имели право быть, прочитанная страница перевёрнута и забыта. Но и теперь, в тесных гостиницах чужих городов, в ночных ресторанах, в этих огромных гулких павильонах, в фальшивых домах на фальшивых улицах царят свободные нравы странных людей, наученных умелыми педагогами правдиво врать и воображать себя кем угодно. Их нервы натянуты до предела, связи быстро возникают и легко рвутся. Чтобы сохранить незамутнённое восприятие реальности, нужно прилагать усилия. Способен ли на это Сергей? Хрупкость мира была непреложной данностью, но пример родительской верности вселял в Иву надежду. Чувства Терлецкого к жене оставались глубокими, хотя и несколько притупились – даже самое восхитительное, но доступное в любой момент, теряет свой ореол. Он успешно освоил роль хозяина положения, отца прелестных детей, обладателя красивой жены – талантливой журналистки, прекрасной матери и умелой распорядительницы окружённого большим садом загородного дома, в который они наконец перебрались из квартиры Полетаевых. Он гордился тем, что сумел создать показательную семью, и дорожил своим островком стабильности, где поймут и не предадут.
Однако главным стержнем его жизни всегда была работа, и он бдительно охранял от посторонних границы профессионального пространства. Не имел привычки сообщать жене, кто с кем из популярных актёров крутит романы, кто страдает от наркотической зависимости, у кого какие покровители и враги. Ива живёт на другой планете, пусть там и остаётся.
Возвращение к привычному досугу в компании слабо нравственных мужчин и женщин, казалось Терлецкому естественным, а случайные измены – поддерживающей терапией, у которой единственное неудобство – постоянно держать в голове цепочку выдуманных событий. Но, как пьяница не признаётся в алкоголизме, так и он не считал себя плохим мужем, поэтому удивился, когда однажды Ива произнесла сдавленным от волнения голосом:
– Я знаю про твою любовницу. И как мы теперь будем жить? Или, может, не будем?
Сергей возмутился с хорошей актёрской экспрессией:
– Кто тебе надул в уши этот бред?
– Одна словоохотливая сценаристка. И почему бред? – возразила Ива. – Детали убедительные и даже фото есть.
Режиссёр почесал в потылице – впредь надо быть осмотрительнее, а сейчас придётся покаяться в чём-нибудь неопределённом и малозначимом. Смятение и стыд он изобразил натурально – не зря учился в Институте кинематографии.
– Ну, может, в растрёпанных чувствах и трахнул кого-нибудь мимоходом, в каком-нибудь углу, на реквизите. Чушь какая-то… Я люблю только тебя.
Нетленная песня неверных мужей Иву озадачила. Она уже готовилась вернуться в свою квартиру, чтобы начать новую, ужасную и непонятную жизнь без Сергея, а оказалось, он любит её по-прежнему. Это не умещалось в сознании, но облегчение принесло, и хаос мыслей вновь начал группироваться в стройные ряды. Ах, похотливый козёл! Ну, это ему так с рук не сойдёт! Ива выпрямила спину и задрала подбородок.
Терлецкий, почувствовав опасность, заметался по комнате, как таракан, на которого объявлена охота. Иве хотелось его прихлопнуть, и она сказала:
– Перестань мелькать, голова кружится. Значит, совокупляешься без любви. Интересно. Меня бы стошнило.
Он огрызнулся:
– Я не такой гурман. И потом, мужчина и женщина физически разно устроены. – Но чувствуют одинаково.
– И чувствуют тоже иначе. Я уже и не помню, как это случилось.
– Зато я не забуду.
У Терлецкого был напряжённый день, завтра заседание художественного совета, нужно сосредоточиться, а дома споры, обвинения, выяснения, куда дует ветер. Ну, почему, чёрт возьми, неприятности всегда случаются так некстати? Злость помогла ему придти в себя.
– Ты знаешь, какие у нас с отцом были отношения, – сказал режиссёр. – Он болел долго, досаждая мне упрёками и делая пакости. Однажды нагадил в носок и бросил за кровать, пришлось искать новую сиделку. Вечером, готовя ему лекарство, я вместо таблетки от давления и половинки успокоительного, положил на блюдце полторы снотворного. Утром отец ничего не соображал, его забрала «скорая», через неделю он умер.
– Не понимаю, зачем ты мне это рассказываешь?
– У нас есть крысиный яд? Я бы тебе подсыпал.
– О, Господи, – простонала Ива, ушла в спальню и закрыла за собой дверь. Сергей, захватив плед, отправился в кабинет на диван.
Проплакав полночи, Ива наконец задремала и не слышала, как муж ушёл. Весь день она собирала его вещи в два больших чемодана, с которыми они ездили на курорт, но всё не вместилось. Ладно, дублёнки и обувь заберёт потом. Выставила багаж ближе к входной двери.
Когда муж вернулся и задумчиво завис в прихожей, она спросила:
– Ты, правда, убил своего отца? Одно дело спать с бабником, но с убийцей…
Сергей глубоко вздохнул, покатил чемоданы в спальню и начал аккуратно раскладывать пожитки по полкам платяного шкафа. Ива затряслась от ярости:
– Так убил или нет?!
– У тебя прекрасно работает воображение, тебе нужно писать не статьи, а детективы, – сказал Терлецкий, – обнял жену и опрокинул на кровать. История примирения завершилась.
* * *
Разводу муж страшно сопротивлялся. Художники обладают специфической ментальностью, среди них клановость развита даже сильнее, чем в актёрской среде. Но мы проникли в суть друг друга, наш союз оказался удачным во всех отношениях, и теперь муж не хотел терять привычную устойчивость, жилетку для слива сомнений, нежную доброту быта, возможность творить без помех и жить воздушными мечтами. Подумаешь, любовница! Это для меня измена что-то значила, а мужа терзали совсем другие страсти.
Я разрушила его мир, а заодно и собственный. Найти нового спутника на оставшийся отрезок жизни так и не сумела.
