Жизнь и ее мелочи - Светлана Васильевна Петрова
Я разочаровала её, добавив:
– После того, как рассталась с дедушкой.
Почему пороки так притягательны? Потому ли, что добродетели скучны и однообразны, как счастливые толстовские семьи, а недостатки взывают разобраться с причинами? Не убедительно. Скорее, Антихрист поработал над созданием человека ретивее Бога, оттого мы столь несовершенны, а порой отвратительны. Но и милы, конечно, и способны на жертвенность и благодарность, иначе вообще не стоили бы ни гроша.
7
Терлецкий вернулся из экспедиции через полгода с подарками и страстным желанием обнять молодую жену. Иве казалось странным и одновременно возбуждающим, что этот малознакомый человек имеет право на её тело. На душу, наверное, тоже, что странно вдвойне, но о душе покуда речь не шла.
Она встретила законного супруга чуть испуганно, стеснялась, закрывала глаза, отводила алчные мужские руки, и он, восхищаясь целомудрием и наивностью, снова испытал однажды уже пережитый восторг, а педагогические амбиции отправились в бессрочный отпуск.
Между тем проблемы остались. Прошло совсем немного времени и режиссёр понял, что слепить из этой девочки собственную Галатею вряд ли получится – Ива уже вполне сформировавшаяся личность. Интересная, своеобразная и своенравная. С его взрывным характером это совмещалось посредственно.
На съёмочной площадке Терлецкий щедро выплёскивал эмоции, язвил, задевал актёров, чтобы растормошить, от ассистентов только перья летели. Дома, когда его что-то возмущало, старался притормозить, зная, что всё равно придётся восстанавливать нарушенный мир, а это требует нервных затрат. Но уж если срывался, то доставалось по полной всем подряд – жене, домработнице, собаке, а позже – няне и детям. Порой казалось, что он не слышит, о чём говорит Ива, или не реагирует. Непонимание и разногласия часто возникали из ничего. Особенно неохотно уступала Ива, когда дело касалось идей, смыслов, взглядов, морали.
Прочитав очередную колонку жены в окружной газете, Сергей сказал:
– Как ты можешь рассуждать об отношениях полов, ничего не соображая в жизни? Одно чутьё. Ни кругозора, ни опыта.
– Хочешь, чтобы я его расширила?
– Не лови на слове. С тебя станется.
Однажды она написала о восходящей отечественной звезде, чей фильм вызвал в обществе неоднозначную реакцию. Терлецкий пришёл домой в дурном настроении и с размаху бросил на стол журнал «Искусство кино».
– Как ты осмелилась?! Хочешь рассорить меня с коллегами? Критикуй сколько угодно театр, но про кино забудь!
С самого начала он запретил жене обсуждать не только свои картины, но и работы других режиссёров. Она упиралась:
– О чём мы станем говорить? Я не должна рассуждать о кино, а ты не смотришь спектакли.
– Уволь. Это же невыносимо. Нужно не билеты продавать задорого, а посетителям платить, чтобы ходили в театры. Пьесы Чехова всегда казались мне надуманными и ходульными, но по сравнению с нынешней драматургией они выглядят шедеврами.
Этот спор мог завести далеко, и в конце концов Ива согласилась: Сергей прав, кино – его поле, тут надо смириться. Старалась не лезть на рожон, но невольно искала смежные темы, чтобы донести собственное видение, а то и съязвить.
Когда по телевизору к юбилею Терлецкого показали тот самый знаменитый фильм, Ива в который раз смотрела и хвалила – есть повод высказаться.
– Прекрасно! Великолепно! Этот шедевр останется в фильмографии навсегда. Твои коллеги даже не догадываются, в чём секрет.
– А ты, конечно, знаешь, – улыбнулся муж, заглотнув нехитрую наживку.
Она радостно затрясла головой:
– Знаю! Тебе удалось воплотить один из главных постулатов искусства – художник должен быть безжалостным к тому, что изображает. Единственный прокол – знаменитый актёр. Когда он аккуратненько ест кусочек хлеба, подчёркнуто собирая крошки, становится неловко – в его голодное трагическое прошлое не веришь. Он же комик, поэтому пережимает и получается гротеск.
– У него есть и серьёзные роли.
– Значит, режиссёр не давал ему переигрывать, а ты позволил. Его и в артисты-то взяли случайно: голос и рост. После войны в театральных институтах мужчин не хватало, студенткам даже мизансцены не с кем было разыгрывать, вот и приняли без экзаменов и сразу на второй курс.
Терлецкий понял, что жена опять втянула его в дискуссию.
– Всё-то ты раскопала, вот и занимайся своим театром и не лезь в то, чего не понимаешь! – воскликнул он в отчаянии. – Странно, что самый близкий человек хочет испортить мне праздник!
– Прости, милый, но кто тебе скажет правду, если не я? Твои жополизы?
Он махнул рукой.
Ива не упускала случая обратить внимание мужа на сюжеты, которые казались ей кинематографичными. Однажды, прочитав новую книгу, как бы невзначай заметила:
– Хороший роман. И диалоги со смыслом, а не то, что лепят ваши сценаристы: бля-бля-бля, сколько бабок срубил, с кем переспал, кому подсыпал яду в бокал. Отчего бы тебе его не экранизировать?
Сергей покачал головой:
– Я в курсе. Роман любопытный, но герой слишком похож на меня. – И что? – Но он же сукин сын.
Ива задержала дыхание. Спросила с невинным смешком: – А ты нет?
Препираться Терлецкому не хотелось.
– Внешне похож. И обстоятельства. Как будто кто-то заглянул за кулисы моей жизни.
– О! Там, наверное, много всякого…, – она хотела сказать «дерьма», но не решилась, сказала «мусора».
Ошибки избавляют от иллюзий, но не от новых ошибок. Сергей снимал – они спорили, вынашивал идею – ругались. Ива писала, он критиковал. Она обзавелась широким кругом театральных приятелей и поклонников, её печатали охотно и широко, а он считал, что жена большого режиссёра не должна опускаться до жёлтой прессы.
– В тебе нет гордости, – бросал он презрительно. Она фыркала:
– Не путай – во мне нет гордыни. А ты до сих пор слюнявишь пароксизм от своего великого фильма и стесняешься попросить денег на новый.
В постели, когда не нужно говорить и не о чем спорить, они нежно обнимали друг друга, а днём ковыряли колючими словами, но в рамках приличий. Только однажды Ива сорвалась.
После ужина с друзьями играли в «дурака», Сергей смухлевал, он это любил и делал виртуозно.
– Говно собачье, – сказала Ива, испытывая неуправляемый занос.
Наступила неловкая тишина.
– Повтори, – медленно произнёс режиссёр.
Приятный холодок куража мгновенно испарился, и она испуганно проблеяла:
– Я пошутила.
Терлецкий не ответил, замершие на минуту гости вздохнули с облегчением и игра продолжилась.
В тишине бессонной ночи Ива сосредоточенно анализировала инцидент: опасная реплика слетела с языка непроизвольно. Когда она была начинающей журналисткой, а муж выпускал одну картину за другой, обеспечивая шикарную жизнь, подобное случиться не могло. Сейчас он в творческом простое, семья обитает в квартире её родителей, на её зарплату, неожиданно выросшую из-за
