Фасолевый лес - Барбара Кингсолвер
Я заметила, что Эдна ест очень медленно, аккуратно и точно пользуясь вилкой. Миссис Парсонс сказала, что все эти глупости тоже не для нее.
– Я не говорила, что это глупости, – уточнила Эдна.
Остальные едоки попытали счастья с новыми приборами, прокалывая ими кусочки цыпленка, подцепляя колечки лука и гоняя рис по тарелкам. Даже Эсперанса приняла участие в общей забаве. Эстеван сказал, что мы орудуем палочками слишком агрессивно.
– Нужно держать их вот так, – объяснил он, взяв палочки так, как берут карандаши, и постукивая их кончиками друг о друга.
Мне так нравилась его правильная, размеренная речь.
Черепашка смотрела на меня, пытаясь имитировать мои движения.
– Не смотри на меня, – сказала я ей, показав на Эстевана. – Я тут не главный специалист.
К столу вернулась Лу Энн.
– Где вы этому научились? – спросила она Эстевана.
– Я работаю в китайском ресторане. Поэтому так люблю эти палочки. Я и сам – посудомойка.
– А я и не знала, – сказала я. – И как давно вы там работаете?
Задавая вопрос, я сама удивилась, почему думала, что должна все про него знать. Его жизнь была для меня тайной.
– Один месяц, – ответил он. – Я работаю с очень доброй китайской семьей, которая говорит только по-китайски. Зато их пятилетняя дочь говорит по-английски. Отец просит ее объяснить мне, что я должен делать. К счастью, она очень терпеливая.
Миссис Парсонс пробормотала, что, с ее точки зрения, это форменное безобразие.
– Не успеем мы и глазом моргнуть, – сказала она, – как весь мир съедется сюда и станет болтать на своих непонятных языках. И конец Америке.
– Вирджи, где твои манеры? – пожурила ее Эдна.
– Но это правда. Пускай сидят в своей грязи, нечего приезжать сюда и отбирать рабочие места у наших людей.
– Вирджи, – более настойчиво произнесла Эдна.
Я чувствовала себя так, будто села на пчелу. Если бы мама меня так хорошо не воспитала, я бы встала и велела старой змее отложить вилку и уносить задницу из нашего дома. Мне захотелось заорать: «Этот человек – преподаватель английского языка, и он приехал сюда не для того, чтобы отмывать с тарелок омлет фу-янг и выслушивать приказы от пятилетнего ребенка!»
Но Эстеван, казалось, был не слишком расстроен, и я поняла, что такие вещи он выслушивает, вероятно, едва ли не каждый день. Удивительно, что он так спокоен. Я бы уже точно убила кого-нибудь. Я бы воспользовалась этими палочками так, как только Лу Энн может себе вообразить.
– Может быть, хотите еще? – спросила Лу Энн.
– Нет, спасибо, – ответила Эдна, очевидно, привыкшая к роли агента по связям своей сестры с общественностью. – Вы, детки, приготовили прекрасный ужин.
Эсперанса показала мне на Черепашку. Она в первый раз за все это время улыбнулась, и меня поразило то, насколько она мила, если найти с ней общий язык. Но ее улыбка тут же погасла.
Черепашка, взяв в каждую руку по палочке, умудрилась подцепить кусочек ананаса. Мало-помалу она двигала ананас к своему открытому рту, но, к сожалению, палочки были длиннее ее рук; ананас на мгновение завис над ее головой, а затем упал ей за спину, на пол. Мы все рассмеялись и стали ее подбадривать, но она от изумления даже расплакалась. Я подхватила Черепашку и усадила себе на колени.
– Черепашонок! Разреши рассказать тебе историю, – сказал Эстеван. – Это – южноамериканская история диких индейцев о небесах и преисподней.
Миссис Парсонс чопорно поджала губы, но Эстеван продолжал:
– Если ты когда-нибудь соберешься посетить преисподнюю, ты увидишь комнату, похожую на кухню в этом доме. На столе там стоит горшок вкусного жаркого с изумительным ароматом. А вокруг сидят люди – так же, как сидим мы, только они умирают от голода. Они болтают на своих непонятных языках (он особенно пристально посмотрел на миссис Парсонс), но им не достается и кусочка этого восхитительного жаркого, что для них приготовил Господь. Как ты думаешь, почему?
– Потому что они давятся? Это их наказание? – предположила Лу Энн. Ад для нее, естественно, – это место, набитое острыми предметами и маленькими шариками еды, которыми можно легко подавиться.
– Нет, – сказал Эстеван. – Хороший вариант, но это не так. Они голодают потому, что у них в руках ложки с очень длинными ручками – вот такими.
Он кивнул в сторону швабры, которую я забыла убрать.
– Этими дурацкими длинными ложками люди в аду могут достать еду из горшка, но не могут отправить ее себе в рот. О, как они голодны! Как они ярятся и ругают друг друга! – сказал он, снова поглядев на Вирджи. Он явно наслаждался представлением.
– А теперь, – продолжил Эстеван, – заглянем на небеса. Там – такая же комната, как в аду, такой же стол, такой же горшок с жарким и такие же длинные, как швабры, ложки. Но люди, сидящие вокруг стола, счастливые и толстые.
– Именно толстые или просто сытые? – спросила Лу Энн.
– Просто сытые, – уточнил Эстеван. – Сытые и довольные! А почему, как вы думаете?
Подцепив своими палочками кусочек ананаса, он протянул его через весь стол Черепашке, и та, открыв рот, ухватила лакомство, словно только что родившийся птенец.
8. Чудо в Пёс-Сральт-парке
И тут случилось нечто вообще нелепое – мама решила выйти замуж. Ее избранником оказался не кто иной, как Гарланд Эллестон из местной мастерской по ремонту и покраске автомобилей. Она позвонила утром в субботу, когда я была у Мэтти, и новости мне передала Лу Энн. Я же, получается, узнала об этом самой последней.
Голос у мамы, когда я ей перезвонила, звучал странно. Она запыхалась, но, несмотря на это, сразу же стала говорить о Гарланде.
– Ты была во дворе? – спросила я ее. – Сажаешь космеи?
– Космеи? Ну что ты, еще даже не конец апреля. В маленькой клумбе сбоку у меня уже посажен душистый горошек, но никак не космеи.
– Я совсем забыла, – сказала я. – Тут у нас все наоборот. Половину здешних растений надо сажать осенью.
– Мисси, я вся на нервах, – сказала мама. Она звала меня Тэйлор в письмах, но еще не привыкла так меня называть по телефону. – С Гарландом и вообще. Он ко мне отлично относится, но все случилось так быстро, что я теперь не знаю, с какого конца свинью кормить. Как бы я хотела, чтобы ты была здесь и помогла мне разобраться.
– И я тоже.
– У вас
