Герой со станции Фридрихштрассе - Максим Лео
Паула села на кровать.
— Михаэль, я разочарована! — сказала она.
— Почему же?
— Оглядись, ты притащил меня в этот отель, явно предназначенный для возрастных пар, желающих немного освежить свою сексуальную жизнь после долгих, мучительных лет брака. Конечно, мы с тобой тоже возрастная пара, но все-таки еще пока в той фазе, когда не нужны все эти шоколадные сердечки, зеркала и ароматические свечи. Достаточно придверного коврика или кустов за парковкой.
В этот момент Хартунг понял, что эта женщина еще великолепнее, чем он думал. Она в самом деле это сказала? Неужели она только что озвучила его мысли, да так, как он, вероятно, никогда не осмелился бы? Ему захотелось обнять ее прямо сейчас, вдохнуть ее коричный аромат и прикусить мочку уха. Но вместо этого он молча стоял, как посыльный отеля в ожидании чаевых.
— Ах, прости, — сказала Паула, — я тебя, наверное, обидела. Ты организовал все это для меня, а я высмеиваю.
— Нет, ты только что меня очень обрадовала, — ответил Хартунг. — Нужно изрисовать здешние стены черепами и включить хеви-метал, чтобы разбавить эту липкую романтическую атмосферу.
Паула рассмеялась:
— А я уж испугалась, что тебе здесь и вправду нравится.
— На самом деле я проверял твой вкус. Поздравляю, ты прошла проверку!
— Что было самым романтичным в твоих отношениях?
— Ты правда хочешь знать? Не будешь ревновать?
— Я не ревнивая.
— Постой, ты не ревнивая, тебе не нравится вся эта романтическая дребедень, ты вообще женщина?
— А ты? Плачешь по телевизору и любишь лепестки роз, и к тому же ты мне так и не ответил.
— Самое романтичное, что было у меня в отношениях? — Хартунг призадумался. — Я свалился с дерева с Сюзанной Гайслер, моей второй девушкой.
— Да брось.
— Правда! Мы сидели на такой вышке на дереве, из которой охотники устраивают засаду на дичь, целовались, и в какой-то момент эта вышка обвалилась.
— И что же в этом романтичного?
— Мы лежали на обломках, моя рубашка порвалась, плечи исцарапаны в кровь, Сюзанна вывихнула руку. Но мы посмеялись над нелепостью ситуации, а потом переспали.
— Кровоточащие раны, вывихнутое плечо — любовная игра, на которую способны только мужчины из Восточной Германии.
— Да, мне нравится, когда что-то идет не по плану, но все равно получается круто. Даже лучше, чем ожидалось. Если бы вышку увивали цветы, на нас были бы льняные одежды, бутылочка французского пино-гри отражала бы свет закатного солнца, скорее всего, этот вечер давно бы забылся.
— А вот теперь я ревную. Может, хотя бы сломаем кровать?
Хартунг вскочил на матрас и, изображая игру на гитаре, запрыгал по кровати так, что позавидовал бы Ангус Янг из AC/DC. Паула присоединилась к нему, ее волосы взлетали вверх. Хартунг с Паулой держались за руки, смеялись и визжали, пока потные и запыхавшиеся не рухнули на кровать.
— Думаю, мы изгнали романтического дьявола, — отдышавшись, сказала Паула.
— А что там насчет придверного коврика?
— Этим займемся завтра.
— А кусты за парковкой?
— Не переусердствуй, мой восточногерманский герой.
22
Доктор Антье Мунсберг двенадцать лет возглавляла департамент политического планирования в федеральной канцелярии. Предугадывать события, как можно меньше удивляться, предупреждать кризисы будущего уже сегодня — в этом заключалась ее работа. Знания при этом играли второстепенную роль. Гораздо важнее чутье. Антье Мунсберг служила сейсмографом, она чувствовала толчки задолго до их проявления и предугадывала разломы в самых неожиданных местах. Предсказывать проблемы и предполагать наихудший сценарий в любых ситуациях — в этом состояла ее основная задача. После беседы с Хольгером Рёсляйном и Гаральдом Вишневским ее беспокойство выросло многократно. Не нужно было обладать сейсмографическими навыками, чтобы понимать, что владелец видеотеки Михаэль Хартунг уже в ближайшем будущем может стать серьезной проблемой. Весь мир умрет со смеху, если выяснится, что официальный оратор на тридцатой годовщине падения Стены в бундестаге вовсе не герой, а ленивый бездарь.
Одни неприятности от этих осей, а потом удивля ются, что мало кто из них попадает на руководящие должности, думала Антье Мунсберг.
Если бы она могла действовать по своему, проблема давно была бы решена. Она бы намекнула лжегерою, что знает правду, и заставила бы по-тихому уйти из публичного поля. Например, заболеть или сослаться на тяжелую утрату в семье. Все это еще можно провернуть, не привлекая лишнего внимания.
Но ей ясно дали понять как в канцелярии, так и в ведомстве федерального президента, что по политическим причинам от Хартунга избавляться нельзя. Якобы новый герой должен благотворно повлиять на процесс воссоединения. Редкое явление, чтобы восточный немец завоевал такую симпатию на западе. Благодаря его впечатляющей истории тема падения Стены вернулась в сознание людей совершенно положительным образом. А что касается сомнительных деталей его рассказа, то, как говорится, от добра добра не ищут.
Таким образом, ее задача была ясна: сделать так, чтобы это рискованное мероприятие прошло гладко. До церемонии оставалось чуть меньше двух недель, и за это время Антье Мунсберг должна была свести риски к минимуму. Ее люди как раз выясняли, знают ли бывшие коллеги Хартунга, что на самом деле произошло в ту ночь на станции Фридрихштрассе. Вдобавок она надавила на федеральное ведомство по вопросам недвижимости, и длившийся годами правовой спор с бывшим подполковником Штази Фрицем Тойбнером об использовании лесного участка в каком-то поселке в Бранденбурге наконец разрешился. Еще четверо бывших офицеров Штази получили радостные известия от пенсионного фонда.
Она договорилась с главой архива Штази, что все документы по делу Хартунга с этого момента уберут из общего доступа. Материалы дела хотя и подтверждали версию Хартунга, но содержали слишком много нестыковок и противоречий. Хольгер Рёсляйн, признанный эксперт по диктатуре ГДР, любезно согласился написать короткий меморандум о деле Хартунга с научно-исторической точки зрения. Главный тезис заключался в том, что массовый побег, инициированный Хартунгом, внес значительный вклад в дестабилизацию режима Социалистической единой партии Германии. Рёсляйну также посчастливилось найти двух прежде неизвестных свидетелей, работавших в то время в дирекции рейхсбана, которые подтвердили рассказ Хартунга до мельчайших деталей. Этих двоих сегодня также ждали радостные вести: урезанные из-за их близости к государственной службе пенсии с января следующего года будут выплачиваться в полном размере.
Правозащитник Гаральд Вишневский, поначалу так рьяно ратовавший за мораль, наконец одумался, после того как канцелярия пообещала существенно увеличить финансирование его фонда. Самым большим фактором риска, с которым Антье Мунсберг еще предстояло разобраться, был сам Михаэль Хартунг. Насколько стабилен этот человек? Хорошо ли он ориентируется в собственной
