Mittelreich - Йозеф Бирбихлер
Племянник уложил на край прицепа два длинных деревянных бруса восемь сантиметров толщиной наподобие сходней. Туцек мерно пилил куски льда толщиной двадцать сантиметров, которые буря пощадила и не разбила вблизи берега. Молодой Зеевизнер топором разбивал отпиленные метровые полосы на квадратные куски. Он всего два года назад вернулся из Сибири, куда его отправили русские, когда он семнадцатилетним пареньком попал плен, и с тех пор ветер и холод его не пугали. Хозяин усадьбы с племянником цепляли куски льда на специальный крюк, вместе искусно выуживали тяжелые, но уже не такие громоздкие льдины и заталкивали по сходням на тележку. Льдины лежали на тележке, как прозрачная вода в оправе, в них отражалось серое облачное небо.
– Не хочешь жене зеркало подарить, пусть красится, а? – задирал нагловатый племянник застенчивого Туцека.
– На что ей зеркало, ей каждый день надо смотреть за восемью малые дети, убраться, приготовить, постирать пеленки, скупиться. Ей уже не интересно быть красивая, парень. Будешь иметь жена, узнаешь.
Карл Туцек был чехом и говорил необычно. Вообще-то он был из судетских немцев, но они уже так давно жили в Чехословакии, что их немецкий поистрепался. Туцек ютился с женой и восемью детьми в домишке размером с гараж рядом с домом Лассберга и вынужден был крутиться, чтобы прокормить их. Конечно, юный и пока совсем не умудренный жизнью племянник не понял ни слова. Он вырос в семье, где было семеро детей, но они росли в большой усадьбе и всегда ели досыта.
– Хватит болтать! – перебил хозяин. – Сегодня надо заполнить ледник, завтра по прогнозу южный ветер. Так что работаем!
Со стороны ворот усадьбы послышалось тарахтение трактора. Ценц из Рора за рулем современного, но уже подержанного трактора «Ланц» с прицепом прогромыхал мимо рябины и стремительно съехал на озерный лед, где, описав большую дугу, остановился точно за резиновой тележкой Панкраца. Испуганный Бройндль шарахнулся и рванул уздечку, за которую был привязан к рябине тяговым канатом. Хозяин бросился наверх и стал успокаивать коня. Затем он привел коня вниз к озеру и снова запряг в загруженную тележку.
– Если не будешь аккуратнее, обойдусь без тебя, – бросил он Ценцу. – Конь не привык к трактору. Если бы он от страха сорвался и помчался на лед, что тогда? Соображаешь?
Ценц согласно махнул рукой:
– Хорошо, буду ездить медленнее.
Ценц и его повозка были нужны позарез, пока на берегу загружали один прицеп, второй разгружали наверху у входа в ледник. С двумя повозками дело шло в два раза быстрее. А время дорого, когда лед грозит вот-вот растаять.
В леднике Валентин и Виктор, обливаясь потом, разбивали большими кувалдами ледяные плиты, которые Старый Зепп и водитель подъехавшей тележки сбрасывали через окно, предварительно прокричав: «Берегись! Бросаю!» Между льдом и потолком осталось уже не больше метра, мужчины работали согнувшись. Это было весьма трудно и не очень эффективно, они не могли как следует размахнуться кувалдой. После очередного подвоза хозяин велел вылезать. Лед из двух последних тележек кололи уже возле входа и забрасывали вниз небольшими кусками. Покончив с этим, окно ледника закрыли двумя слоями досок, между ними положили сено и солому для теплоизоляции и добавили торфяную крошку и гумус для герметичности. До зимы здесь ничего не будут трогать, до августа лед должен охлаждать напитки, молоко и мясо.
Вечером – день снова вышел длинным – мужчины сидели за большим кухонным столом и ужинали. Разговор вертелся вокруг трактора, который нерешительный хозяин подумывал все же купить весной.
– Финстерле хочет продать мне «Ланц», сейчас это, наверное, самый современный трактор, – говорил он, – и запчасти входят в комплект. Однако «Нормаг» дешевле на полторы тысячи, – он начал горячиться. – А это не пустяк. Когда я оплачу счет за новую крышу, у меня все равно не останется на новый трактор.
– Может, и так, – снова бесцеремонно влез в разговор юный племянник, будучи явно недостаточно опытным для рассуждений о таких вещах, – но будущее за трактором «Фендт», что бы вы там ни говорили. А знаете почему? У «Фендта» вал отбора мощности и сзади, и спереди. А в будущем они создадут машины, которые будут такое делать, что нам и не снилось. Может, каждый крестьянин в одиночку сможет содержать ферму. Кто знает? А дурацкий маховик, который у «Ланца» сбоку… нет уж, увольте! Ему место в музее, а не на покосе. Разве не так, Ценц?
– Ну, поглядим, когда придет время, – ответил Ценц, которому порядком надоели дерзкие высказывания юнца. – Пока что я доволен «Ланцем». И я слышал, что за те два года, что у вас «Фендт», вы уже трижды его ремонтировали. Сколько вырученных за молоко денег вы отстегнули Финстерле?
– Во-первых, два ремонта были по гарантии. А во-вторых, это демонстрационный образец, который до того испытывали трактористы «Ланца», тоже хотели поездить на умном тракторе, – парировал племянник, – и наверняка не церемонились с техникой, как охранники с евреями в лагерях. Что, не так? Ха! Если те не тянули как следует, эсэсовцы жали на газ. Так ведь? Наверняка трактористы «Ланца» так же обращались с «Фендтом»: все время давили на газ, им это ничего не стоило. Ясное дело! Логично, что теперь мне нужен новый карбюратор и новый топливный насос. И то, и другое угробили трактористы «Ланца»!
Племянник наколол на вилку сочную свиную отбивную и перетащил ее с подноса на тарелку. Он весело и задиристо смотрел на сидящего напротив раздраженного Ценца и, широко раскрывая рот, жевал мясо, как американец резинку.
Остальные смотрели перед собой и предпочитали отмалчиваться.
– Мара! Да убери же ты собаку, – недовольно обратился Панкрац к Старой Маре, хлопотавшей у буфета. – Сто раз всем говорил, нельзя позволять ему все время торчать в кухне, господи боже! У нас тут трактир!
Лукс, который все время, пока мужчины ужинали, незаметно и без единого шороха лежал под столом, как свернутый лоскутный коврик, опять выпустил газы.
– Пойдем, Луксик, пойдем, – Старая Мара выманивала тощую, как мумия, собаку из-под стола. Потрепанной и грязной, как старый пес, тряпкой, которую она держала скрюченными от артрита пальцами, Старая Мара все время, пока мужчины беседовали, терла ржавый и черный от копоти горшок. Им давно уже не пользовались, и за этой бессмысленной работой она забылась. Вот что значат рефлексы, которые даже в старости заставляют измотанное работой тело совершать движения – те, что Старая Мара делала всю жизнь и была не в силах остановиться.
Пятясь и согнувшись почти до пола, она
