Все живы - Анна Морозова
29 ноября
Решил записывать хоть раз в неделю. Похолодало, но здание теплое. Ярмолин, кажется, выздоравливает окончательно. Ему Сухотин капли ушные принес, когда мазь мне покупал. Взгляд у Ярмолина изменился, и весь как-то взбодрился, что ли. Даже что-то воинственное появилось. Совсем скоро зима.
6 декабря
Вот и зима подошла. Снега нет. Грязь замерзла хорошо. Не записывал неделю. Вспомнил первую страницу той тетради, что я Сене отвез. Какой же я был наивный. И вообще, как будто сейчас я другой человек – старше и равнодушнее, что ли. Не очень это слово подходит, но более точное не подбирается. Конечно, нет равнодушия к войне, сводкам. Мы наконец начали контрнаступление! И я не равнодушен к танкам, к своим товарищам, к нашей учебе. Но стоит остановиться, перестать решать задачи, учить свою группу устройству танка, общаться с другими курсантами – и как будто я оказываюсь под какой-то водой, которая холодная и пахнет болотом. А мне как будто всё равно, как будто так и должно быть, потому что Нади больше нет. Я атеист и коммунист, и у меня нет той жалкой надежды на иной мир, которая могла бы утешить. Но это мой выбор. И это одна из основ меня как человека. И думаю, что так честнее, чем тешить себя пустыми надеждами. Она жива в моей памяти и всегда будет там жить, пока жив я. Вот моя вера.
(Да, я его понимаю. Вот тоже всё думаю, куда они уходят? А про воду как прочитал, сразу вспомнил: я ведь такое и увидел. Ну, тогда, в Даниловке, в бабушкином доме. Будто я утопленник. Как же хорошо, что А. С. согласился меня забрать!!! – Боря.)
11 декабря
У Сухотина сестра умерла, его отпустили на похороны. Местных жителей направили на реку Медведицу оборонительные обводы копать вместе с саперами, и она застудила ноги. А потом еще и пела, чтобы подбодрить подружек, а солдаты просили спеть еще и еще, потому что у нее хороший голос. На морозе-то. А потом воспаление легких, стремительное течение болезни. Не выдержала высокой температуры, сгорела. Подошел к Сухотину, говорю, держись, товарищ, мужайся, а то ты уже серый весь. Он огрызнулся – на себя посмотри, Сашок, а от меня отстань, будь другом! Не получился из меня утешальщик. Но я потом опять сунусь, даже если ругаться будет.
(Ну вот, письмо брату написал, наконец-то! – Боря.)
«11 ноября 1941 года
Здравствуй, Сеня!
Друг, ты прости, мы и не попрощались толком. Я как неживой был. Но ты же меня понимаешь и не обижаешься, правда? И прости, что не писал вам. Я не от обиды, что вы мне не сообщили, поверь. Я понял, что не хотели меня расстраивать и отвлекать от учебы. Просто всё не мог поверить в то, что случилось. Как будто если хорошо спрятаться, не думать, не писать, не разговаривать об этом – то как будто Надя еще жива, понимаешь? Сам знаю, что глупо. Сейчас-то я уже смирился, что мне остается? Знаешь, прямо завидую нашей бабушке. Она собирается скоро с Надюшей встретиться на том свете. А мне и это утешение недоступно. Как ложусь спать, стараюсь вспомнить каждый день, который мы провели вместе, до мельчайших подробностей. Утешаюсь, что она живет в моей памяти. Глупо, да? Ну а что я могу? Умел бы рисовать, каждую свободную минутку ее бы рисовал. Или стихи о ней писал бы, да вот не дано. Значит, буду посвящать ей свои военные успехи. Видишь, что творится: я еще даже не выпустился из училища, а уже о будущих подвигах рассуждаю. Но я уверен, что так и будет. Мне терять нечего. Опять я глупость сморозил? Нет, не глупость. Так и есть. Но давай не будем об этом.
Ладно, заканчиваю письмо. Как будто мы с тобой поговорили, и легче стало. Жду от тебя хорошего, подробного письма о вашей жизни.
Передавай от меня привет маме, отцу, бабушке и всем нашим. Крепитесь и будьте здоровы!
Твой брат Саша».
12 декабря
Вчера написал Сеньке письмо, а то еще подумают, что я в обиде. Перечитал, и меня вдруг как холодом пробрало. Я понял то, что всё это время пытаюсь скрыть от самого себя. Может быть, это я заплатил Надей за танковое училище? За свой второй шанс? А что, всё сходится. Теперь не могу об этом не думать. Даже учеба в башку не лезет.
(Ну вот. И так ему плохо, а тут такое надумал. Теперь будет себя винить в смерти Нади. – Боря.)
14 декабря
Ярмолин меня снова вытянул. Выпытал, почему я опять выгляжу как дохлая рыба, и хорошенько пропесочил. Спасибо ему. И правда, сейчас нужно думать только о поставленной задаче: победить Гитлера. А я ослабляю себя мыслями о своей вине, которую даже и доказать нельзя. Значит, работаю на победу врага. Еще новость: сегодня меня просил позвать какой-то парнишка, оказался знакомым нашего Яшки, с которым мы на одном грузовике в Сталинград прибыли. Яшку определили копать обводы, а через два дня он поедет в Да-ниловку. Спрашивал, что передать туда и оттуда. Он товарищ надежный, передам домой деньги и эту тетрадь, хотя она и не дописана. Надо подумать, что купить Сене. Папе папирос хороших, маме и бабушке конфет. Надо обмозговать, как это устроить. Да, пойду сейчас и спрошу у Сухотина, ему полезно будет отвлечься. А сюда попрошу передать мой задачник по алгебре, там и справочные материалы есть в конце, и ответы. Возьму с собой на фронт. Хоть отвлекусь от страха смерти, говорят,
