Все живы - Анна Морозова
6 марта
Немного запишу. Выпустили нас в конце февраля. Я все экзамены сдал на отлично. Предлагали даже остаться помогать объяснять вождение и механику новым курсантам. Что у меня есть педагогический талант. Еще бы ему не быть! Попробовали бы они Сеньке объяснять математику! После него я и ежиков смогу научить на коньках кататься. Но я вежливо отказался. Сказал, что мое место на фронте. И вот нас прикомандировали к танковому батальону. Не буду писать никаких конкретных номеров, и фамилий начальства тоже. Скажу только, что танков мы еще и в глаза не видели, а используют нас как рабочую силу. Стоило ли полгода обучать, чтобы потом выдать лопату и отправить помогать саперной роте? Вот уже неделю ковыряем глину с песком, или песок с глиной, кому как повезет. На сапоги смотреть страшно. Но зато ногам тепло. Как взглянешь, во что обуты местные жители, сердце сжимается. Вчера видел подростка, похожего на Сеньку. Тощий, в резиновых сапогах, кашляет всё время. А глаза бодрые, аж светятся, как лампочки, и пытается шутить даже. Интересно, как дела дома? Сейчас и адреса дать не могу, не имеет смысла. Всё равно скоро нас отсюда переведут (я надеюсь). Скорей бы уж!
11 марта
Ну вот, наконец-то! Мы в танковом батальоне! У меня как раз накануне перевода лопата сломалась. Знал бы, раньше ее сломал. Меня назначили начальником ремонтной бригады. Так что повоевать пока не получится. А Ярмолина сразу сделали начальником экипажа. Он так горд и доволен! Пытается меня утешать, мол, всё правильно, брат, негоже тебя с твоими золотыми руками в пекло кидать, а сам улыбается, контра такая! Я расстроился, конечно, но всё равно страшно за него рад. Мне под начало дали пять человек, двое парнишек из нашего училища и трое местных. С Гриценко, усатым пожилым дядькой, я уже успел пособачиться. Вернее, он со мной. Он здесь был главным, а тут какого-то новичка поставили. Ну ничего, привыкнет, куда ему деваться-то? И еще один, Стасюк, тоже пожилой, всё время табак нюхает. «Табачок», как он говорит. Похоже, что меня тоже приучит, уж очень у него вкусно получается это дело. Хотя если подумать, то зачем мне это? Чтобы сделать вид, что мы как будто приятели? Но это ведь не так. Вот хорошо, что я это заметил. Все-таки польза мне от записей большая. Но почему тогда я не веду их регулярно? Пять минут всегда можно найти. Мы живем здесь же, в мастерской, в одной большой комнате. Здесь две кровати и еще нары. Мне как начальнику выделили кровать и единственную тумбочку.
(Ну вот и в начальники попал. Хотя я его начальником не представляю почему-то. Он хотя и серьезный, но добрый слишком. Нет у него прям вот строгости. – Боря.)
16 марта
Сильный ветер, ледяной дождь. Хорошо, что уже не надо скользить с лопатой по глине! Как-то они там, по такой погоде? Эх, война… А мы работаем под навесом и в амбаре. Во двор выходим только в столовую и по нужде. Я обнаружил маленькую комнату, расчистил ее от железяк и перетащил туда кровать, тумбочку и один стул, взял из скромности самый расшатанный. Надо к нему руки приложить, а то можно и на полу оказаться. Так что я теперь начальник прям, отдельно проживаю. На самом деле просто храп Стасюка сильно мешает спать. Гриценко покосился недовольно, но не посмел ничего возразить. Даже помог мне кровать перетащить. Потом мы с ним долго сидели на этой кровати в сумерках и разговаривали. Кажется, он неплохой мужик.
25 марта
Написал письмо домой, так что у них есть мой адрес.
(Письмо не нашел. – Боря. А я сегодня видел первого морского таракана! Это оказался не таракан, а рачок. И совсем не страшный. Еще бабушка Тодора пекла печенье, по вкусу прям кокурки, которые бабушка пекла. Обещала мне дать рецепт. А божья коровка на болгарском языке будет калинка.)
А это папе написала его тетя Таня:
«Сережа, здравствуй! У меня сегодня на удивление спокойная смена. Вот, решила вытащить свой блокнот. Он у меня большой, как альбом для рисования, только бумага в клетку и с дырочками по краю, чтобы можно было отрывать листы. На обложке березовая роща, стволы белые-белые, а дальше луговина, вся солнцем освещена. Почему-то мне эта обложка детство напоминает, хотя у нас так много берез не было, больше тополя и вязы. Может быть, потому, что всё залито радостным солнцем? Ты тоже вспоминаешь детство как что-то теплое?
Спасибо, что написал про маму и Володеньку. Два года их не видела. Каждое лето собиралась приехать, но так получалось, что брала отпуск деньгами. Ты у меня спрашиваешь, почему мама ничего тебе не рассказывает и ей не интересно говорить с тобой про историю семьи, про своих родителей? Но ты пойми ее тоже. Она ведь рано сиротой-то осталась. Ее родители погибли в пожаре, а она тогда у подружки заночевала. Представь, каково ей было остаться в пятнадцать лет без дома и семьи? Хорошо, что у подружки мама была родственницей нашей заведующей амбулатории, пристроили ее санитарочкой, комнатку дали. А там и Витя наш руку сломал, когда ветка на черешне подломилась. Ну, и вошла твоя мама в нашу семью. Ты прав, она никогда ее историей не интересовалась. Но ведь сохранила все письма деда Сени, правда? Не сказала нам: забирайте их с собой, и альбомы тоже, а то я всё повыкидываю? То есть именно она хранитель получается, хотя Лазарева только по мужу. А
