Все живы - Анна Морозова

1 ноября

Уже ноябрь, даже не заметил. Сегодня голова как соломой набита. И многие курсанты зевали, не только я. Нам даже замечание сделали. Вчера вечером развлекался рисованием. Убил двух зайцев: попробовал на твердость два карандашных огрызка, которые нашел на окне над лестницей, и потренировался немного. Ведь рисовальщик из меня аховый, особенно по сравнению с Надюшей. А я хочу ей нарисовать картинку, но чтобы не сильно позориться. Хотя, может, и не рискну. Если плохо получится, вышлю Сене. Ему все мои рисунки нравятся. Как-то они там?

(Сегодня так получилось, что я подслушал разговор. Не специально, конечно, так получилось. Играл в библиотеке на планшете, а они как раз напротив двери встали, дядя Миша и А. С., в смысле. Оказывается, у него больное сердце! А я и не знал. Они обсуждали смерть его сестры, я не понял, что-то там непонятное было, что ли. А потом дядя Миша стал его уговаривать лечь на обследование, типа, ты теперь отвечаешь не только за себя. И что сейчас кардиология шагнула вперед, даже операции на сердце делают через вену. Это как вообще? Я хотел потом спросить, но неловко как-то. Они ведь не знали, что я подслушивал. А дядя Миша сказал, что если А. С. надумает лечь в больницу, то я могу здесь пожить, сколько нужно. И вообще, они говорили с Верой, что в случае чего могут взять меня под опеку. Вот как. Но только не надо опять этого «в случае чего», пожалуйста! А тетя Вера ко мне очень хорошо относится, прямо сразу, с первого знакомства. Но я лучше к ним буду в гости приходить. Мы ведь с А. С. построим дом! – Боря.)

4 ноября

Сегодня обсуждали, будет ли парад в честь годовщины Революции. Мнения разделились, но в конце концов решили, что, скорее всего, не будет. Уж очень сложная обстановка под Москвой. А как было бы здорово! Гитлер бы лопнул от злости.

5 ноября

Погода называется «грязь замерзла», как вчера пошутил Ярмолин. Есть еще погоды «грязь» и «грязь засохла». Ну да что нам грязь в любом ее агрегатном состоянии, если у нас есть танки? Кстати, обсуждаем новую форму. Все не нарадуются на сапоги. На нас уже преподаватели ругаются, что мы боимся их испачкать, как барышни. С другой стороны, в таких сапогах все как-то подтянулись, выросли, что ли. И походка стала такая уверенная, появилась военная выправка. Мы с Ярмолиным обсуждали этот эффект, и я сказал, что в таких сапогах почувствовал себя настоящим хозяином своей земли, и хрен чего Гитлер здесь возьмет! Он со мной согласился. Вообще, мы сошлись как-то, хотя и совсем разные. Он мечтатель, спокойный, неконфликтный. Очень много знает. Я по сравнению с ним знаю не больше бациллы. Но он старается не показывать своего кругозора, чтобы меня не смущать. А вот попросить за себя, отстоять свою правоту совсем не может. Так я его в санотдел и не загнал. Говорит, что ему уже лучше, а сам морщится от любого громкого звука, и всё время что-то блестит в ухе, как будто мокрое. Мне кажется, что болезнь вглубь ушла у него. Ох, допрыгается до воспаления мозга! Предлагал койками поменяться – ни в какую. Говорит, что уже почти не дует. Хотя действительно, мы заделали щели знатно, только форточка осталась. Но без проветривания тоже никак.

Получил письмо из дома. Сеня ответил, почему не пишет Надя. Она ладони обожгла веревкой, сильно. И никак не заживет. Бедные ее ладошки! Маленькие, но такие крепкие и теплые!

(Насчет «грязь замерзла» забавно. И сейчас так говорят. Волгоград – он такой! – Боря.)

7 ноября

СЕГОДНЯ БЫЛ ПАРАД! Мы слушали его по радио, затаив дыхание. Сталин молодец! Мне казалось, что он говорил мне, всем нам, кто поднял глаза к репродуктору и замер от радости: «На вас смотрит весь мир, как на силу, способную уничтожить грабительские полчища немецких захватчиков». Да, он прав, как всегда. Больше никто во всем мире не сможет остановить Гитлера, только мы. А участники парада просто герои! Представляю, как трудно было всё организовать в условиях строжайшей секретности. И еще отличная новость: в честь праздника нам устроили небольшие каникулы. Всего три дня, не считая сегодняшнего, зато я смогу съездить домой! Хочу завтра купить красивые платки моим женщинам, папе шапку, а Сене – готовальню, как у меня. Пригодится. И еще мазь для Надиных ладошек, самую лучшую. Мне Сухотин пообещал помочь с покупками. Он местный, всё знает. И денег им отвезу, всё, что есть. И еще оставлю Сене на хранение эту тетрадь, она как раз почти закончилась.

Сегодня на ужин нам дали по стакану вина. Некоторые ворчали, что лучше бы водки налили. А я с таким удовольствием выпил за нашу будущую победу и за товарища Сталина! Он во мне вызывает глубокое уважение своими делами и словами. Вроде бы простые вещи говорит, без всяких красивостей, а слезы на глаза наворачиваются, и кулаки сами сжимаются. Лучше и не скажешь – и про справедливую, освободительную войну, и про миссию, которая «выпала на нашу долю». Да, именно миссия. И выбора у нас нет. Только вперед, и бить врага до победы! И это понимают все те, кто под звуки марша «Прощание славянки» отправились сегодня с Красной площади прямо на близкую линию фронта. И я уверен: они сделают всё, что в их силах, и даже больше.

Даже не верится, что завтра к вечеру уже обниму свою Надюшку!

(Это последняя запись в темно-зеленой тетради. Представляю, каково ему было, когда он приехал домой и узнал про Надю. – Боря.)

(Еще одно письмо от тети Тани моему папе)

«11 января 2004 года

Сережа, здравствуй! Сижу на дежурстве, смотрю на маленькую золотистую елочку на столе, пью кофе с шоколадкой, которую подарила пациентка. Так хорошо, уютно. Снежинки под фонарем поблескивают. Этот фонарь мне спать не дает, а сейчас даже хорошо, что горит. Больных мало: кого выписали, кто ушел домой на праздники. Новый год я встретила с дочкой, а раньше всегда одна встречала. Не хотела мешать их семье. Внуки были мне рады, и дочка тоже. Хорошо так посидели, даже уговорили на двоих бутылку коньяка, представляешь? Давно такого не было. В общем, хорошо так стресс сняли. А шампанское осталось почти нетронутым, на следующий день допивали. А вы как