Невозвратный билет - Маша Трауб
Мне едва исполнилось четырнадцать. Девятый класс. Я согласилась поехать, лишь бы не ходить в эту школу, не видеть одноклассников, не участвовать в конкурсе самодеятельности и не держать дверь туалета, куда одноклассницы сбегались покурить. Не видеть Сашку, который уже достал пошлыми намеками. Не ходить вокруг дома по вечерам и не делать уроки на подоконнике лестничной клетки – мать предупредила, что раньше девяти вечера меня не ждет, у нее гости. Да, можно было пойти к Насте – Светлана Петровна была мне всегда рада. Но я не хотела, чтобы мать лучшей подруги считала меня совсем беспризорной и бездомной. Не хотела, чтобы меня жалели. Когда в девять вечера дверь квартиры так и не открывалась, на звонок никто не отвечал, я шла к Насте и оставалась у нее ночевать. Мать все равно не замечала, вернулась я домой или нет. Я согласилась на поездку, хотя она и не интересовалась моим желанием или нежеланием – лишь бы хоть что-то изменилось в жизни. Хотя бы на короткое время.
Спустя много лет, став взрослой, я поняла, что Лариса Витальевна, организатор поездки, была мошенницей, но талантливой, можно сказать, гениальной. Профессиональной лгуньей. В те годы, которые позже назовут «лихими девяностыми», проверить личность человека могли только в милиции. Нельзя было загуглить имя и фамилию, посмотреть соцсети и узнать о жизни человека все, включая наличие детей и домашних питомцев. Лариса Витальевна, с которой моя мать познакомилась случайно и немедленно подружилась, оказалась профессиональной рассказчицей, не обделенной харизмой. Имея за плечами лишь неоконченное высшее образование на факультете почвоведения заштатного института, Лариса Витальевна представлялась экологом и руководителем московского экологического движения. А в те годы мало кто знал, что такое экология и почему у нее должно быть движение, так что Лариса Витальевна совершенно случайно нашла свою золотую жилу. Позже выяснилось, что до экологического движения она возглавляла созданную ею же организацию дружбы и сотрудничества между подростками разных стран, общество по обмену опытом в области этнических танцев и структуру, которая боролась против вымирания китов. Но танцы и киты не давали того размаха, какой принесла экология. Перед защитниками природы вдруг открылись все двери и границы. Лариса Витальевна собрала группу детей-подростков, которых вывозила за границу по экологической линии. Нас она представляла активистами движения, которые денно и нощно защищают природу. Естественно, про экологию мы знать не знали. Но общий интерес у нас был – ненужность родителям. В этом смысле Лариса Витальевна тоже была гением – она точно знала, что с кого можно взять. В нашей группе оказалась девушка неземной красоты, Катя. К ней даже подойти было страшно, настолько она была прекрасна. Блондинка, ноги длиннющие. Даже ее лицо завораживало. Катя никогда не улыбалась. Застывшая боль в глазах. Царевна-несмеяна, которую хотелось хоть как-то рассмешить. Она казалась удивительно хрупкой и уже разбитой, как дорогая чашка или тарелка, которую склеили и поставили в шкаф, повернув так, чтобы не была видна трещина. Но хозяйка дома все равно знает, что трещина есть, и уже не может выставить тарелку на праздничный стол. А выбросить – рука не поднимается. По вечерам Катя сворачивалась на кровати клубочком, обнимала себя за колени и плакала. Каждый вечер. Днем ходила, спокойно разговаривала, но было видно, что она не здесь, а внутри себя. Спустя пару поездок – а у нас оказался сплоченный коллектив не детей, а родителей, которым понравилось отправлять детей не пойми куда и не пойми зачем – Катя призналась, что ее изнасиловали. Кто? Мамин друг. Да, Катя сразу же призналась маме, но та ей не поверила. Точнее, поверила и объявила, что дочь сама виновата – нечего было перед ним ходить, выставив напоказ все прелести. Любой мужик не сдержится, если его провоцировать. А мамин друг подтвердил. Мол, ходила в халате на голое тело, пыталась на колени сесть, лезла к нему каждый раз, когда мать уходила. Так что Катя осталась еще и виноватой. Мать сначала отправила ее к отцу, у которого давно была своя жизнь с новой женой и новыми детьми, и старшей дочери в этой жизни места не нашлось. Родной отец не испытал к Кате, которую не видел последние лет шесть, а то и больше, каких-то отеческих чувств и попросил ее вернуться к матери. Но предложил деньги, достаточно приличную сумму. Впрочем, денег Катя так и не увидела – в тот самый момент из комнаты выскочила новая жена отца и устроила скандал в духе того, что им самим не хватает, она устала каждую копейку клянчить, а он разбрасывается направо и налево. Откуда вообще такая заначка? Почему она не в курсе?
Катя вернулась к матери. Да, та так и жила со своим другом, которого гордо называла гражданским мужем. И Катя в соседней комнате ей точно была не нужна. С Ларисой Витальевной мать познакомилась на каком-то посольском вечере, куда будущая руководительница экодвижения попала неизвестно как. И уже там они нашли друг друга к взаимной выгоде – Катя стала активисткой-экологом, а ее мать, работавшая в посольстве, помогала оформлять визы для выезда за границу.
Про эти поездки знала лишь Настя, которая сначала отчаянно мне завидовала. Говорила, что я дура, раз не понимаю своего счастья, и она бы все отдала, чтобы хоть раз поехать за границу. Тогда я рассказала подруге про Ларису Витальевну, Катю и других детей в группе.
Я чаще всего жила с Маринкой. Ей было уже семнадцать. Терпеть ее не могла. Маринка умудрялась за считаные минуты навести бардак в комнате, разбросав по углам трусы, штаны и лифчики. От нее воняло, потому что даже душ она ленилась принимать. Была наглой хамкой, озабоченной мальчиками и гулянками. Толстая и рыхлая, она пила столько, сколько здоровый мужик не мог употребить. А ей – хоть бы хны. Выпив, она отправлялась «на
