Невозвратный билет - Маша Трауб
– Ох, девочка! Ты сама умная! Такая умная, что такие глупости говоришь, – улыбнулась тетя Сирануш. – Скажу, дорогая, все, что захочешь, скажу. Только ты и без меня все знаешь. Я хоть слепая почти, но все вижу. И сердце твое чувствую. Чистое у тебя сердце. Отдаешь его всем. Себе только не оставляешь. Девочка, ешь лобиани, сегодня надо. Лиана хорошо делает лобиани. Лука! Счастье мое! – тут же, без всякого перехода закричала тетя Сирануш в коридор. Лука выбежал из комнаты и с криком начал носиться по коридору. Мария пыталась его поймать и увести, чтобы не мешать взрослым.
Лука забежал на кухню и без всякого страха подбежал к тете Сирануш.
– Лука, возьми пирог, возьми все, что хочешь, только выключи микрофон, в который ты говоришь! – воскликнула тетя Сирануш.
Мальчик схватил кусок пирога и убежал. Но больше не кричал.
– Какой прекрасный ребенок, – заметила тетя Сирануш, – тьфу-тьфу на него. Все с первого раза понимает. Как же мы ему невесту будем искать? Другим мужчинам по три раза скажи, они не поймут, а этот мальчик знает, как угодить женщине. Лиана, дорогая, я уже умру. Пообещай мне найти для Луки хорошую девушку, которая мне понравится. Чтобы я смотрела на них сверху и радовалась.
– Обещаю, – улыбнулась Лиана.
Так вот, выяснилось, что после визита в деревню очередь на Гию удвоилась – сельские родственники звонили городским и требовали отпустить к ним его на следующий год. Умоляли. Любые подарки предлагали, лишь бы он приехал на Барбаробу, как в прошлый раз. Но городские родственники, осчастливленные ногой Гии, не понимали, почему должны отказаться и подвинуться в очереди – столько еще нужно пожелать. Девушки замуж да, вышли, но еще не все ходили беременные. А надо, чтобы все! И если Гия придет, то в семье случится долгожданное прибавление. Наконец кто-то решил уточнить у деревенских родственников, каким таким счастьем наградил Гия. Дальше все со слезами и смехом пересказывали, как после визита Гии к деревенским родственникам там начались праздники каждый день – или свадьбы, или похороны. Иногда в одном доме, в который он успел зайти.
– Так бывает, что пожилой человек уже давно умер, уже со всеми родственниками на том свете встретился, а тело никак его не отпускает, – сказала Сирануш. – Или он мечтает о смерти, умоляет, но смерть про него забыла. Только боль пришла и осталась. Но самое страшное, когда человек живет между землей и небом. Не помнит родных, не узнает внуков, себя уже не помнит, а живет. Тогда вся семья каждое утро не водой умывается, а слезами. Это очень тяжело. Никому не пожелаешь, когда твоя бабушка руки твои с себя сдирает, обзывает по-всякому, будто ты для нее все зло этого мира. Много таких стариков. Очень много. Которые вдруг в горести свои погружаются. Только плохое вспоминают. А что счастье за этими горестями следует, не помнят. Нет лекарства от этой болезни. Только любовь родных их удерживает на этом свете. Не дай бог мне такой стать…
– Мама, не волнуйтесь, я вам напомню! – заверила ее Лиана, вытирая украдкой слезы. – Позову тетю Лику, чтобы она пирог испекла. Вы сразу вспомните и меня, и Лику, и тот пирог, которым вас Лика угостила, а вам потом плохо было!
– Слушай, как можно отравить лобиани? Не понимаю! Это не тесто, а картон! Она его вырезала и слепила! Даже лобио сделала так, что я чуть не подавилась! Лучше бы подавилась, чем потом животом мучилась! Слушай, точно мне что-то подсыпала! – возмутилась со смехом Сирануш.
– Очень вкусно. Я давно так не ела, – призналась Анна, – даже дышать не могу. – Она говорила чистую правду – ей давно не было так хорошо и легко. Так спокойно. Она уже понимала, что эта семья точно не может оказаться ее родней. А именно этого она хотела больше всего на свете – иметь такую мудрую тетю Сирануш, заботливую Лиану.
Сосо взял гитару и начал петь. Гела подпевал. Все в этом доме было так, как должно быть в большой счастливой семье: смешно, вкусно, радостно. Чтобы все собирались за большим столом и вспоминали истории про счастливую ногу.
Анна слушала, как на два голоса пели Сосо и Гела. Лиана выставила на стол домашний торт, прибежали дети. Сидели за общим столом. Лука подпевал. Тетя Сирануш смотрела на них с такой нежностью, как может смотреть женщина с очень большим сердцем, в котором есть только любовь. А остальные чувства ушли, им не осталось в любящем сердце места.
Анна думала о том, что у нее никогда не будет будущего. Ни такого стола, ни детей, ни внуков, которые будут за ним собираться. В ее доме никто не будет петь и играть на гитаре. И только она в этом виновата. Или все-таки не она? Да, проще всего обвинить родителей в собственной судьбе. В том, что они не дали детям дома, уюта, запаха пирогов и традиций. Или обвинить мужа, который не хотел детей, не захотел стать отцом. Или обвинить себя, что не настояла, не пошла наперекор. Кто виноват в том, что так сложилась жизнь? Все ищут виноватых и не находят. Потому что нет в этой истории правых.
– Спасибо вам за все. За этот праздник, – сказала Анна, прощаясь. К ее изумлению, ее вышла провожать вся семья. Дети подбежали, обняли и подставили щеки для поцелуя. Лиана тепло обняла. Тетя Сирануш велела ей подойти и наклониться. Анна наклонилась, и та поцеловала ее в лоб и погладила по голове. Так, как никто никогда не делал. Анна опять едва сдерживала слезы.
– Я ведь так и не объяснила, зачем приходила, – прошептала Анна.
– Не сегодня. Сегодня – праздник. Приходи, девочка, здесь тебе всегда рады, – ответила тетя Сирануш, будто все давно поняла без
