Кинокефал - Ольга Сураоса
– Дорианна.
Девушка не отозвалась, пришлось легонько её встряхнуть.
– Дорианна.
– Да? – она, приоткрыв глаза, потянулась. Зрачки её сонных глаз слегка расширились.
– Проснись, Дорианна, – улыбнулся я сложившейся тавтологии. – Пора спать.
Глава 13
На следующее утро, после чтения, начался ливень, и в город мы не пошли. С переменным успехом дождь шёл весь день, не прекратившись и на следующие сутки, а затем и ещё на одни. В эти три дня я благодарил всех святых путешественников за ливень, так как только сейчас меня настигло долгожданное расслабленное спокойствие. Возможно, то и было самое настоящее счастье.
Все эти дни мы с Дорианной много беседовали на совершенно разносторонние темы, что значительно расширяло мой кругозор. Никогда не задумывался о том, насколько мир может быть большим. Дорианне же было интересно покопаться в глубинах своей памяти, разобраться в том, что она забыла, а что нет. Я с готовностью ей в этом помогал – в роли слушателя. Я, например, узнал от Дорианны историю возникновения кольцевого тела материков и внутреннего моря. Что все материки и острова – останки змея-гиганта, и его кольцо – есть причина цикличности сезонов и поведения животных. Причём, действительно, при рассмотрении карт материки походили на змеиное тело. Меня позабавило, что Каллиопа напоминала хвост, а Алания – голову, даже в детстве я подобного не замечал!
Также по вечерам, а чаще и днём, мы продолжали совместное чтение, что увлекало безумно. После прочтения той или иной главы мы обсуждали поведение персонажей. Главного героя Орфея я невзлюбил с первых страниц. Напыщенный, самонадеянный, спустился в подземное царство для того, чтобы обличить ложное Солнце, которое светит над подземными жителями, однако разве ему поверят? Зная, что может не вернуться, он всё равно оставил свою любимую и для чего? Ради пустого знания, которое ничего не изменит? Дорианна, напротив, моего мнения не разделяла. Она считала, что Орфей пожертвовал личным счастьем, что цель его не напрасна, и к концу истории я пойму, что к чему. Эта её формулировка казалась нелепой.
– Почему к концу истории, Дорианна? Зачем написано так, что всё повествование я презираю героя, и только в конце смогу его понять?
– Ты сам изначально воспринял его в штыки, – развела руками девушка, – но я уверена, к завершению истории ты его поймешь. Тебе разве не виден его рост над собой?
Тут в свою очередь развёл руками я.
– Возможно, он стал менее вспыльчив и более рассудителен, однако это всё совершенные мелочи. Меня больше занимает самоотверженность Эвридики. Как она, осознав, что Орфей может остаться в подземном царстве навсегда, бесстрашно последовала за ним, чтобы он не забылся.
– Эвридика… – Дорианна в задумчивости постучала пальцем о край своей маски. – Ей в разы легче, чем Орфею. Перед ней не стоял сложный выбор, о котором впоследствии она могла бы пожалеть. Эвридика пропитана элементарными чувствами и потому, само собой, ей суждено последовать за Орфеем, ведь она его любит.
– А Орфей, значит, сомневается в своей любви?
– Нет, просто помимо любви у него есть цели.
– Что ж, – я с усилием завершал продолжение дискуссии, – давай читать.
На этом мы вновь приступали к чтению. Дождь барабанил крупными каплями, отстукивая нестройный, дисгармоничный ритм.
К концу третьего дня я долго смотрел на эту аномалию через окно рядом со своей кроватью. Река Белая пузырилась, шла рябью, словно сноровистый скакун вставала на дыбы и вопреки всему катила свои волны далее. Вперёд и только вперёд.
К окну приблизилась Дорианна.
– В моей провальной памяти сложно припомнить подобный ливень. Неужели архитекторы в чём-то просчитались?
Пенистый скакун на моих глазах превратился в банальность, в нечто такое, что даже более обыденное, чем просто река. Я отвёл взгляд от окна.
– Ты утверждаешь, что окружающий мир – это одно большое производство, а что же нам делать в нём? Крутить шестерёнки?
Мои слова прозвучали слишком горько, даже отчаянно. Возникшее в голове сравнение с заводом ужаснуло. Сделалось страшно жить в подобном месте, ведь у каждого производства есть своя печь…
– Шестерёнки усилиями наших мыслей крутятся и так, – невозмутимо ответила Дорианна, усевшись рядом со мной. – Очень странно, что у вас в Каллиопе не осознают внесение вклада в существование, как ты выразился, завода. Однако в этом и заключается соль вашего образа жизни – вы не знаете, как всё устроено, потому жизнь строите по наитию.
– Нашего? – я полностью повернулся к Дорианне, чтобы видеть её здоровым глазом. – Ты имеешь в виду каллиопцев? Я так понял, что первым и единственным жителем Каллиопы, с которым ты познакомилась – являюсь я. Неужели ты по разговорам со мной делаешь вывод о всех?
Дорианна заметно смутилась. Покачав головой в знак несогласия, она поскребла маску над подбородком. Во время задумчивости, её пальцы всегда тянулись к маске. И дураку стало бы заметно, как та тревожила девушку.
«И на кой черт она рассуждает о правильности жизни, сама при этом облачившись в ненавистную маску?!»
Ниоткуда взявшееся раздражение ошпарило почти забытой волной, и чтобы не быть снесённым ею, я вжался пальцами в деревянный край кровати.
Дорианна убрала руку от маски и задумчиво уставилась в пол. Оторвав пальцы от вмятин, я потёр ладони и выдохнул:
– Прости.
Всё чующая Дорианна еле заметно прянула ушами, в знак того, что «проехали», и я продолжил:
– Я понимаю, что ты рассказываешь мне о том, что знаешь, однако, когда речь заходит об искусственности всего, что нас окружает, и всё вокруг лишь продукт неких «архитекторов», то чёрт возьми! На душе становится так погано, что хочется драться за то, чтоб это не было правдой! Мне легче поверить в богов и в магическую сущность всего мира, чем в заурядный до чёртиков производственный процесс!
Я контролировал свой голос, правда, в словах всё равно проскальзывала пылкая горячность. Мне стало несравнимо легче, когда я выговорился. Теперь не терпелось услышать, что думает об этом Дорианна, но она молчала. Долго молчала пока наконец не произнесла:
– Не нужно драться за удобный для тебя порядок вещей. Важно понять, что мы в этом порядке делаем. Может, нам не стоит здесь находиться? Может, нам надо идти дальше?
Её затуманенный голос взволновал, прозвучав недосягаемо далеко, будто через провода телефона в уличной будке. Дорианна словно уже была не здесь. Желая снять пелену наваждения, дотронулся до её запястья. Тёплая, вполне ощущаемая рука.
– Я никуда не делась, – верно истолковала мой жест Дорианна. – Я рядом с тобой.
Это прозвучало как в адрес ребёнку, чтобы тот не боялся, что он не один. И несмотря на подоплеку, её слова приятно обогрели.
– Прости мою резкость насчет Каллиопы. Сведения о ней я почерпнула исключительно из твоих рассказов, что разумеется для выводов недостаточно. Надо видеть собственными глазами.
Так же, как и недавно Дорианна, я вздернул ушами. Проехали.
– И когда я говорю тебе об архитекторах, то не для того, чтобы напугать или запутать, а для того, чтобы ты знал, где находишься и в связи с этим понимал, что делать дальше. Вот что ты намерен сейчас предпринять?
Капли замедлили свой полёт и стали редкими. С окна отдалённо веяло тёплой влагой. Так, кажется, пахло на озере, под Штрумфом. В детстве было особенно здорово пойти купаться после дождя, вода становилась такой приятной…
– Сейчас я намерен пойти искупаться, – ответил я, поднимаясь с кровати.
Дорианна слегка округлила глаза и поднялась вслед за мной.
– Если ты не возражаешь, то и мне следовало бы освежиться.
– Что же, идём.
Для того, чтоб не намочить моросящим дождём одежду, мы сразу дома разделись до исподнего и в таком виде направились к реке. Я шёл впереди слегка сконфуженный проигнорированной с моей стороны тирадой Дорианны. Ей, наверное, думалось услышать в ответ нечто более глубокое, но что
