Ночь между июлем и августом - Дарья Золотова
Он впервые увидел, как она улыбается по-настоящему — скрытно, самым краешком губ.
— Это только часть одной из моих частей. Но и это лучше, чем ничего. Может быть, я и не хочу пока, чтобы ты видел больше. Внутри меня живёт не меньше призраков, поверь мне. Сдаётся мне, там водятся и чудовища.
— Почему они не пришли на этот Обон? — странно, что Сайто подумал об этом только сейчас. — Почему здесь только мои призраки?
Хироко не отвечала, полуповернув голову в профиль. Сайто обернулся в ту же сторону — в том углу парой секунд назад орудовала неведомо откуда взявшимся совком девушка без рта, но теперь её там не было. Пара осколков оставалась лежать на полу и в слабом освещении их фарфоровая белизна казалась в лучшем случае светло-серой.
— Где она?
На это Хироко ответила.
— Значит, теперь она и впрямь стала тебе не нужна. Но не думаю, что у тебя не осталось прочих иллюзий.
Едва она договорила, от стены отделилась другая фигура в белом: эта казалась старше не только девушки без рта, но даже и самой Хироко. На руках у женщины в белом покачивался попискивающий белый свёрток: её кисти и локти оставались картинно-неподвижны, так что казалось, она убаюкивает младенца исключительно плавными, как волны, движениями торса. Её взгляд не отрывался от невидимого для Сайто маленького лица, так что ему никак не удавалось посмотреть ей в глаза.
— А эта иллюзия едва ли исчезнет так быстро, — с некоторым усилием проговорила Хироко. — Даже я ещё не до конца рассталась с ней. У идеальной жены должны быть идеальные дети. Ну или хотя бы какие-то — не имею в виду тех, которых ты видел вчера. Да и не только у идеальной — у любой. А сваха тринадцать лет назад подсунула тебе бракованный товар.
— Может быть, на самом деле это я бракованный. Я ведь никогда не проверял. — Это была правда: Сайто настолько невыносима была мысль о том, что, возможно, проблема заключалась не в Хироко, а в нём, что последние годы он всеми силами избегал любых обследований в этой сфере. — Да и так ли нужны нам на самом деле дети, если подумать? Или это нужно им?
— Кому — им? — Впервые за все эти дни — да что там, за все эти годы — Хироко смотрела на него с подобием интереса.
— Тем, кого я видел вчера. И тем, кого так и не увидела ты. Тем, кто хотел скрестить нас, как породистых собак. Нашим родителям.
— Что ж, — задумчиво произнесла Хироко, больше не глядя в его сторону, — теперь не только тебе будет о чём подумать. Мне тоже нужно как следует разобраться в себе. Жаль только, что…
Она прервалась на полуслове, наблюдая за тем, как бродит между полом и потолком женщина в белом, точно в счастливом сне, не видя никого, кроме своего ребёнка. Сайто знал, что Хироко снова чего-то недоговаривает, но сейчас его это почти не раздражало.
— Нет, она не исчезнет так быстро, — рассеянно повторила она. Одна её рука слегка поглаживала другую, будто успокаивала.
— А что насчёт остальных? Куда они исчезали в прошлые дни?
— Почему ты у меня всё это спрашиваешь? — отозвалась Хироко с намекающей насмешкой.
— Но ты же каждый раз отвечаешь.
— Резонно, — она склонила голову, пробежалась в задумчивости пальцами по линии пробора. — На самом деле они не то чтобы исчезают. Не до конца. Ты уж должен знать содержание своих мыслей лучше меня. Но в таком воплощённом виде они тебя больше не побеспокоят — конечно, если ты проводишь их должным образом. Идём. Ты должен пустить фонари по воде, чтобы духи нашли дорогу в свой мир. Так ведь всегда делают в последний день Обона.
Сайто, вообще говоря, собирался поужинать, а потом уже и ложиться спать, но, не пререкаясь, двинулся из дома вслед за Хироко. Ему больше не хотелось видеть духов своей души. И, если быть откровенным, хотелось ещё немного времени провести с Хироко — как если бы они действительно были идеальной семьёй из своих иллюзий.
Идеальной семьёй им никогда не бывать, да и просто нормальной, пожалуй, не бывать. Но, подумал Сайто, может быть, они могли ещё стать счастливой семьёй. «Идеал» и «норму» им в головы вложили призраки, обитавшие в их головах — но счастье, своё собственное, никем не нормированное и не измеренное, они могли найти сами.
Ведь могли?
Набережная была недалеко от их дома: уже через квартал они влились в собравшуюся толпу и вместе с шумным шествием из семейных пар, детей и пенсионеров дошагали до заполненных людьми каменных ступенек. В толпе обсуждали, когда сегодня будут фейерверки и где лучше всего смотреть выступления танцоров, дети визжали от детского счастья на высоких родительских плечах. От пущенных по ней фонарей река казалась пылающей.
— Надеюсь, ты запомнишь этот Обон, — сказала Хироко, поставив плетёную корзину с фонарями и сама зачем-то встав коленями на холодный гранит. — Запомнишь то, что я тебе сказала. Тогда всё было не зря.
— Ты всегда сможешь повторить, — заметил в шутку Сайто, но её отражение в воде не выглядело весёлым. Ему даже показалось, что оно едва заметно покачало головой.
— Ладно, хватит, — сказала она сухим голосом и спрятала лицо за рукавом, чтобы скрыть влажное поблёскивание глаз. — Давай отправим их уже и покончим с этим. — Сайто захотелось вдруг развернуться и обнять её, но, должно быть, сейчас было не время. Лучше было, должно быть, выполнить её просьбу и пустить наконец-таки в плавание фонари Обона.
Хироко подавала ему фонари по одному, Сайто спускал их в воду. После того как третий, последний, отплыл от берега, подхваченный тёмными волнами, Сайто обернулся к ней — но всего за пару мгновений она точно растворилась в толпе.
— Хироко! Хироко! — звал он и искал её черты в лице каждой женщины, что двигалась ему навстречу. — Простите, вы не видели, куда отошла моя спутница?
Старичок в двух медицинских масках поверх бороды, стоявший неподалёку, взглянул на него с опасливым сочувствием.
— С вами никого не было. Вы пришли один.
* * *
В первый день после Обона Сайто проснулся в своей по- холостяцки одинокой постели от тихого шелестения ткани, пронёсшегося через всю комнату, как шёпот посреди молчания. Он открыл глаза и увидел раздевающуюся Хироко: она на вид была еле жива от усталости и потому делала это неуклюже, путаясь в брючинах
