В кофейне диковинок - Хэзер Уэббер
Развернулась к «Сороке» и обнаружила, что у задней двери «Стежка» стоит Эстрель с пустой картонной коробкой в руках. Не знаю, давно ли она вышла, да это и не было важно! Со своим ви́дением она наверняка и так все знала о моей удручающей личной жизни.
– Магдалена, разве ты сейчас не отрицаешь свои истинные желания? – резко и твердо произнесла она. – Если продолжишь сдаваться под грузом прошлого и идти на поводу у страхов, никогда не получишь желанного будущего, никогда не станешь счастливой. Ты должна примириться с прошлым, чтобы двинуться дальше. Прекрати прятаться от боли! Выбраться можно, только пройдя сквозь нее.
Как бы резко она ни говорила, в глазах, смотревших на меня сквозь вуаль, читалось участие, и я тут же потеряла самообладание. Веки защипало от слез.
Эстрель в черном прозрачном шифоновом платье и туфлях на массивных каблуках протопала к мусорному баку, швырнула в него коробку и, взглянув на меня, произнесла:
– Так было сказано.
Глава 14
АВА
– Ну как? – спросил Сэм через час, после того как я чуть не рухнула в обморок на площади.
Мы с ним сидели за круглым деревянным столом, а Норман, сладко посапывая, спал у моих ног. Сэм как раз убрал мою опустевшую тарелку.
– Честно? Тост смахивал на опилки, но ничего вкуснее этого джема я уже несколько месяцев не ела. Могла бы столовой ложкой его уминать! – Я взяла банку без этикетки, поднесла к свету и залюбовалась рубиновым блеском. – Его что, из радуг и единорогов варят?
– Почти. Это малина из сада моей мамы.
Я наблюдала, как Сэм, двигаясь плавно и размеренно, ходит по кухне: ставит тарелки в посудомойку, вытирает крошки на столе вокруг тостера, вешает полотенце на ручку духовки.
Дом Сэма не сильно отличался от дома Мэгги – правда, казался больше, просторнее, и потолки тут были сводчатые. Свет в комнаты проникал через выходящие на южную сторону окна, из которых открывался великолепный вид на лежащий через дорогу залив.
И пускай створки были закрыты, я все равно слышала шорох волн – бесконечное перекатывание вперед-назад. Под потолком гудел вентилятор с погнутой лопастью, а в коридоре за закрытой дверью работала стиральная машина.
– А где находится волшебный сад твоей мамы? Где-то неподалеку?
Несмотря на минимальный декор, оформленное в голубых и бежевых тонах помещение казалось милым и уютным. На белом дубовом полу, выделяя область гостиной, лежал пушистый ковер. На двух составленных буквой «Г» диванах (с одного удобно было смотреть телевизор, с другого – любоваться видом за окном) лежали четыре подушки. Телевизор стоял на изящном дубовом буфете, а пульт от него лежал на круглом журнальном столике. Я не увидела ни одной фотографии, не считая снимка Нормана, пришпиленного к холодильнику магнитом. Вместо картин стену украшали три больших плаката в рамках с изображением чертежей музыкальных инструментов: гитара, скрипка и банджо. Висели они рядком напротив деревянного стола. И единственные из всей обстановки намекали, что я права, подозревая Сэма в тайных занятиях музыкой.
– В Северной Алабаме, рядом с Хантсвиллем.
– Ты там вырос?
Он явно напрягся и, занявшись проверкой мисочек Нормана для корма и воды, двигался уже вовсе не так плавно и непринужденно. Наконец Сэм вернулся за стол, сел и скрестил руки на груди.
– Да. Мы с родителями и сестрой там жили. Собственно, они там до сих пор.
– Только без тебя.
– Только без меня, – повторил он, глядя в окно.
Там качали метелками на ветру колоски, росшие вдоль тротуара на другой стороне улицы, словно танцевали под мелодию, слышную им одним.
– А почему ты переехал сюда? – наудачу спросила я.
Сэм стряхнул со стола невидимые крошки.
– В погоне за счастливыми воспоминаниями. Когда я был маленьким, тут жили мои бабушка с дедушкой. Хотел купить дом на первой линии, но такие не часто выставляют на продажу. В детстве я постоянно бегал по этому пляжу, играл в воде, засыпал под колыбельную волн.
– Думаю, колыбельной лучше во всем мире не найти!
Я покосилась на дом Деза. Интересно, скоро ли он узнает, что случилось со мной утром, и передумает брать меня на работу? Мэгги уже звонила (ей, наверное, одной из первых доложили), кудахтала надо мной и отказывалась вешать трубку, пока мы с Сэмом не заверили ее, что со мной все в порядке. Я так и видела, как затянутая в спандекс Беттина влетает в кафе и взволнованно выкладывает потрясающую новость.
Сэм смотрел на мой стакан, почти до краев наполненный водой: стоило мне хоть чуть-чуть отпить, как он тут же подливал.
– Может, хочешь еще что-нибудь поесть?
Он предложил уже все на свете! Но меня привлек лишь тост с джемом и маслом. Я заставила себя съесть два. Уже хорошее начало! Покачав головой, я ответила:
– Ты столько для меня сделал – слов нет!
Он, отмахнувшись, пробормотал что-то про соседскую взаимопомощь.
– Ты хотя бы немного порозовела.
Норман зафырчал. Я наклонилась и погладила его по голове.
– Наверное, щеки пылают? Потому что мне очень неловко. Страшно подумать, что теперь обо мне болтают!
Я так старалась, чтобы никто не узнал о моих проблемах со здоровьем, а в итоге забыла поесть и все испортила. Теперь все постоянно будут бояться, что я ни с того ни с сего упаду в обморок.
Но это был не припадок. Совершенно точно. Я не теряла сознания. Прекрасно осознавала, кто я, где и с кем – а перед припадками я всегда об этом забывала.
– Теперь весь город будет о тебе болтать, – заметил Сэм. – Впрочем, он уже и так судачит.
– Ты не очень-то успокаиваешь…
– Добро пожаловать в маленький городок! – Смех у него был низкий и приятный.
Я сделала глоток воды.
– Это просто нечестно! Обо мне людям известно все, а я ни о ком ничего не знаю.
Не считая того, что рассказала мне Джолли.
– В конце концов все узнаешь. Всегда так происходит!
Интересно, а его историю знали многие? Мне почему-то казалось, что нет, несмотря ни на что.
Я съехала на краешек стула.
– Мне пора. Прости, пожалуйста, что тебе пришлось потратить на меня все утро!
– Не за что извиняться. Рад был помочь!
Норман, лениво виляя хвостом, поднялся на ноги. Я опустилась на корточки, погладила его и дала облизать свою ладонь.
Сэм тоже встал и теперь наблюдал за нами.
– Вот бесстыдник!
– Обожаю его. Правда. – Я поцеловала Нормана в пушистое темечко. – Ты самый лучший мальчик на свете, верно?
Пес всем телом завибрировал от удовольствия.
Я в последний раз погладила его, а потом встала, радуясь, что ноги не подкашиваются. Чувствовала я себя явно лучше, но не сказать, что великолепно. Очевидно, два тоста, даже с замечательным джемом, вылечить меня не могли.
Через плечо Сэма я снова оглядела трио инструментов и остановилась взглядом на скрипке – такую еще иногда называли народной.
– Вчера вечером, когда я спросила, не знаешь ли ты, кто играл на скрипке, мне показалось, что ты солгал. Но зачем? Тем более раз у тебя так хорошо получается!
Мы же вроде как стали друзьями? А значит, нужно было разобраться с этой ложью. Чтобы я могла доверять Сэму.
– Прости… Мне очень стыдно, но твой вопрос застал меня врасплох. – В его темных с золотыми искорками глазах плескалось сожаление. – Я не… Я пока не готов об этом рассказывать.
От его взгляда мое сердце разлетелось на куски. И чтобы не наделать глупостей – например, не броситься его обнимать, – я направилась к двери.
– Все нормально. Может, когда-нибудь сам захочешь рассказать. Только не ври больше, хорошо?
– Обещаю, – торжественно поклялся он, опередил меня и распахнул передо мной дверь. – Ава, пока ты не ушла, объясни, пожалуйста, как ты могла услышать скрипку. Я играю только в студии со звуконепроницаемыми стенами. Снаружи ничего не слышно. Я дважды проверял.
Теперь меня застали врасплох! Растерявшись, я в попытке выиграть время вышла на крыльцо. Совершенно не хотелось рассказывать Сэму о припадках и о том, как после одного особенно сильного у меня обострились слух и обоняние. Мне вообще не хотелось, чтобы кто-то знал про мою эпилепсию. Я мечтала быть нормальной. Но и врать было бы нехорошо. Я открыла рот, снова закрыла. На глаза навернулись слезы.
– Все нормально. Может,
