Песчаная роза - Анна Берсенева
Ксения сделала вид, будто ест, но лишь поднесла ложку ко рту, ожидая, что Кабир отойдет к костру, от которого она сидела в отдалении. Однако он не ушел, а злобно закричал не нее. Если бы ударил! Она подставила бы висок, и тогда Кабир, может, убил бы ее. Но он не ударит, конечно. И даже не из обычной туарегской почтительности к женщинам, а просто потому, что она товар, за который уже уплачен задаток, и, наверное, немалый. Фатима сказала, когда Кабир доставит Ксению в Александрию и сдаст в гарем Ахмеда, то на вырученные деньги сможет купить много финиковых пальм, построить дом и наконец жениться. Если нет дома и нет денег, чтобы содержать жену, то нельзя жениться, объяснила Фатима. Это разумно. И разумно беречь товар, который продается так выгодно.
Крича и ругаясь, Кабир все же отошел к костру. Ксения отвернулась. Хорошо, что он ничего не может ей сделать. Есть надежда, что ее план осуществится.
– Вы напрасно полагаете, что вам дадут умереть.
Ксения вздрогнула. Она думала, только туареги умеют ходить так, чтобы песок не шелестел под ногами.
Она подняла глаза и окинула русского равнодушным взглядом. Вчера, когда выходили из оазиса, и у нее подкашивались ноги, и не могла даже взобраться на верблюда, она надеялась, что этот человек что-нибудь сделает, как-нибудь предотвратит творящийся ужас… Но он спокойно сидел на своем мехари и с бесстрастным видом ожидал, когда Кабир, бранясь, втащит ее в седло, верблюд поднимется с колен, и их маленький караван тронется в путь. Ей стало понятно, что ожидать нечего, и она обмякла в руках Кабира, и, наверное, погрузилась в беспамятство. Во всяком случае, весь день пути выпал из ее сознания.
Так что помощи от соотечественника Ксения не ожидала. Тем более что сейчас, когда он стоял так близко, она явственно чувствовала его абсолютное равнодушие к ней. А в таких вещах она не ошибалась – еще папа говорил, что у нее сильная интуиция. И, улыбаясь, добавлял, что, когда доберется до цивилизации, то проверит, не является ли дочка лозоходом. До цивилизации он не добрался, теперь уже не доберется и его дочка… Но холод, которым веяло от этого русского, Ксения ощущала физически, как лозоходы ощущают воду под землей.
Его слова насторожили ее. Она молчала, сжавшись в комок, и ожидала, что еще он скажет.
– Кабир понимает ваши намерения и церемониться не станет. Нажует мяса, разбавит водой, свяжет вас и вольет эту питательную массу вам в горло, – сказал он.
– И что вы предлагаете? – спросила Ксения.
И прикусила язык. Какая же дура! Понятно, что ничего он ей не предлагает. Ему нет до нее дела, просто Кабир попросил объяснить, что ее ожидает. Вот он и делает туарегу эту любезность в ответ на гостеприимство.
– Предлагаю спокойно следовать в Александрию, – ответил он.
– В гарем?
– Это лучшее, на что вы можете рассчитывать.
«Да как вы смеете?!» – чуть не воскликнула Ксения.
Но промолчала. Смотрела в его холодные глаза и не находила слов.
– Хорошо, что вы это сознаете. – Он правильно понял ее молчание. – Вас кто-нибудь ждет в Европе? Родные, друзья?
Ксения опустила голову. Она не пила сегодня совсем, но слезы покатились по ее щекам. Жизнь выходила из нее вместе со слезами.
– В советской России такой, как вы, делать нечего тем более. Если какие-нибудь родственники там и выжили, они вам не помогут. Так что укрыться от жизненных невзгод в александрийском гареме – лучшее в вашем положении. Да и не только в вашем. Многие желали бы этого для себя.
Каждое его слово вбивалось в ее опущенную голову ледяным гвоздем. Ксения почувствовала, что ее начинает бить мелкая дрожь.
– Сколько вам лет? – спросил он.
– Восемнадцать, – чуть слышно произнесла она.
И подумала: «Зачем я ему отвечаю?».
– Если вы девственница, вас ожидает несколько неприятных минут. Потом Ахмед не будет особенно докучать. В его возрасте четвертую жену берут больше для престижа, чем для интимностей. Купит вам положенное количество нарядов и украшений. Будете вести сытую и праздную жизнь.
– Я не животное, чтобы этого… было достаточно…
Она не удержала дурацкого всхлипа. Но когда, смахнув слезы, подняла взгляд, никого рядом с нею уже не было.
Проглотив стоящий в горле колючий ком, Ксения придвинула к себе кружку с водой и миску с варевом.
Он прав. Человеческая жизнь для нее кончена. И не удастся избежать той, которая уготована.
Глава 21
– Это Александрия?
В отличие от своей матери, Кабир почти не знал французского, но едва ли не понял такого простого вопроса. Однако ответом Ксению не удостоил. Что ж, наверное, задавать вопросы ей больше не будет положено никогда, и мужчины не будут считать себя обязанными отвечать ей хотя бы из вежливости. К этому надо привыкать. Может быть, она и привыкнет, а может быть, нет. Ни то, ни другое никак не скажется на ее жизни.
– Это Сиди-Фредж. Алжирский порт.
В голосе русского незнакомца вежливости не слышалось. Да и то, что за все дни пути он так и остался незнакомцем, не посчитав нужным назвать свое имя, о вежливости тоже не свидетельствовало.
– А как мы попадем в Александрию? – зачем-то спросила Ксения.
Как будто не все равно!
«Я просто хочу услышать русскую речь, – догадалась она. – В последний раз, скорее всего».
Речь у него была не просто русская – в ней слышался московский говор. Это бередило сердце, несмотря ни на что.
– Попадете вы, – ответил он. – Я здесь с вами прощаюсь. А вас Кабир доставит в Александрию морем.
– Александрия находится у моря? – все-таки уточнила Ксения.
Тоже в последний раз. Больше не у кого будет спрашивать.
– Про Александрийский маяк рассказывают в гимназии.
Впервые в его голосе послышалось нечто человеческое – насмешка. Ксения покраснела.
– Я не окончила гимназии, – пробормотала она.
– Всего доброго, – сказал он. – Надеюсь, ваша жизнь сложится благополучно.
И, кивнув на прощание, пошел вдоль причала, свернул за угол и скрылся в лабиринте прибрежных лачуг. Ксения вздохнула. Теперь – немота. Не о чем говорить в этом портовом грае, да и не с кем, кругом слышна лишь арабская речь.
Когда час назад оставили
