Домочадец - Сергей Юрьевич Миронов
Прохладный просторный подъезд, наполненный тяжёлым смогом фруктовых освежителей, поражал идеальной чистотой. Мы взбежали на третий этаж. У дверей VDST Франц снял со связки и протянул мне блестящий никелированный ключ. Я справился с замком с третьей попытки. Франц отворил стеклянную дверь и протолкнул меня внутрь. Мы оказались в узком, плохо освещённом коридоре. Сразу же у входа, на высоком комоде с зеркалом, стоял телефон, тут же лежали тетрадки с различными записями и пометками на полях.
– Пойдём! Я покажу тебе твою комнату. Вот – ключи, – он протянул мне звенящую связку на пластмассовом красном брелоке. – Ты можешь приходить сюда когда угодно. Хоть днём, хоть ночью.
В конце коридора оказалась аккуратная, выложенная белым кафелем кухня. В мойке возвышалась гора грязной посуды. Забитая тёмным бельём, натужно урчала стиральная машина. Франц толкнул указательным пальцем белую филенчатую дверь, и мы очутились в небольшой светлой комнате с высоким потолком и двумя большими приоткрытыми окнами. Над кроватью висела метровая застеклённая репродукция одной из «Импровизаций» Кандинского. У письменного стола стояли два низких старомодных кресла, торшер и напротив, у стены – совсем уж неприглядный шкаф. Душевая и туалет находились тут же, за белой дверью с рифлёным тонированным стеклом. Для рядового члена солидной студенческой организации подобная обстановка была просто роскошной.
Привыкший к барским условиям обитания, я весьма сдержанно отнёсся к скромным достоинствам казённого интерьера, но на вопрос Франца «Как тебе здесь нравится?» спокойно ответил, что по сравнению с российскими немецкие студенты живут до неприличия хорошо.
– Что ж, располагайся. Прими душ, можешь сварить себе кофе, – сказал Франц и ещё раз осмотрел сероватый прямоугольник скучнейшего жилища с потемневшими у плинтусов обоями. – Господин Шмитц посетит тебя сегодня вечером. Он просил передать вот это.
На стол легла пятисотмарочная купюра. Собственно, в деньгах я не нуждался. Мелочи на карманные расходы мне всегда хватало. В Дивногорске я вёл паразитический образ жизни сытого иждивенца, которому деньги, периодически поступавшие на счёт от Вальтера, практически были не нужны. Несколько раз я тратился на краски и кисти, дважды ходил на вещевой рынок. От покупки продуктов я и вовсе был освобождён. Этим занималась Вера. Самой крупной покупкой было для меня приобретение видеокамеры. Позже кассеты, на которых блистала полуобнажённая Стэлла, я посвятил фиксации более достойных сюжетов – я записал на них фрагменты популярного мексиканского сериала, который боготворила Вера. Ей-то я и вручил эти кассеты. Для неё это был умопомрачительный презент, причём настолько весомый, что мне стало не по себе от осознания широты мелких кинематографических увлечений нашей милой домохозяйки.
После ухода Франца я принял душ и набросил атласный халат Вальтера. Мне дико хотелось спать. Я провалился в сон, но всё ещё свершал стремительный перелёт из одного мира в другой. Я представлял услужливого Франца, вынырнувшего из толпы встречающих, я вновь пролистывал в памяти технократические картины делового Гамбурга, я всё же надеялся, что где-то в этом городе жила моя мать…
Первым, что я, проснувшись, увидел, были разноцветные купальные шапочки, мелькавшие в огромных окнах соседнего дома. Бассейн находился на крыше «Атлантика». По моим расчётам пловцы, бороздившие на спине те голубые дорожки, могли сквозь стеклянный купол наблюдать за вечереющим небом.
Вальтер по обыкновению неожиданно влетел в комнату и заключил меня в свои могучие объятия.
– Ну вот ты и приехал, – прошептал он мне на ухо. – Извини, что не встретил в аэропорту – чёртова работа не даёт покоя. Анжелы тоже нет в городе, но на выставку она обязательно придёт.
– Надеюсь, – холодно обронил я.
Вальтер сделал вид, что не заметил моего краткого упрёка, и приступил к расспросам. Его волновало всё: моё здоровье, дивногорская погода, состояние сезонных цветов на его клумбах, надёжность систем безопасности особняка…
Спустя полчаса после трогательной встречи мы катили в вишнёвом «Ягуаре» по тихим гамбургским улочкам. Вальтер пригласил меня на ужин в итальянский ресторан, куда, по его словам, они любили заезжать с Анжелой. Всю дорогу я готовился задать ему несколько нелицеприятных вопросов о таинственной судьбе моей матери. Кто прятал её от меня? И зачем? Но скорее по непонятным пока причинам она сама хранила молчание.
– В центре сейчас делать нечего – пятница, вечер, – сказал Вальтер, бесшумно причаливая к бордюру. – Гулять по Гамбургу лучше днём, среди недели. Это ты ещё успеешь. Сейчас главное – успешно провести выставку. Ну что? Пошли.
Вальтер запарковал своё хищное «глазастое» чудо возле летнего кафе. Официант, завидевший автомобиль Шмитца из-за тонированной ресторанной витрины, выбежал на улицу и устремился к нам, выходившим из машины.
– Добро пожаловать, господин Шмитц, – вежливо сказал смуглый кудрявый итальянец. – Что-то вас давно у нас не было.
– Сожалею, Лоренцо. Работа. Много работы, – расплылся в улыбке Вальтер. – Но я, как видишь, про вас не забыл. Нам, как всегда, двойные тортеллини, две мини-пиццы с салями, оливковое масло и по большому пиву. Так ведь? – вопросил Шмитц, рассчитывая на моё моментальное согласие, будто я с ним в этом кафе только тортеллини и питался.
Мы сели за круглый ротанговый столик. За плетёной оградкой из лозы под нами журчал ручей, который оказался одним из многочисленных гамбургских каналов. Две высокие ивы на противоположном берегу, казалось, вот-вот должны были сползти в канал с крутой рыхлой обочины. В зарослях фруктовых деревьев читался оранжевый фрагмент черепичной крыши. За остроконечной фигурной изгородью можжевельника кто-то орудовал садовыми ножницами. Оба берега утопали в зелени и цветах. На той стороне, у ведущих к ручью деревянных ступеней, над низким бревенчатым забором возвышалась металлическая табличка: «Частная территория. Проход запрещён!»
Модный, деловой и развратный Гамбург остался далеко позади. Вальтер отвёз меня в благоухающую цивилизацию мраморных и гранитных особняков. Здесь от безделья занимались садоводством и устраивали пикники в тени плодовых деревьев. Частицы моего дивногорского бытия произрастали в той чужой земле, за ручьём. Теперь уже прошлого бытия…
– Я вижу, ты обеспокоен судьбой своей матери. – Вальтер утопил в кетчупе пару тортеллини. – Я знаю, что ты давно мечтаешь её увидеть. Не волнуйся. С ней всё в порядке. Послезавтра ты обязательно встретишь её на выставке. Ещё пива?
– А раньше наша встреча состояться не может?
– Это исключено. Я уже говорил, что сейчас Анжелы нет в Гамбурге. – Вальтер принялся за пиццу. – Лоренцо! Ещё два пива, пожалуйста! – Итальянец откланялся и скрылся на кухне. – Сервис здесь на уровне. Но главное – это отличное место: тишина и покой, – сказал Вальтер, заметив, что я внимательно рассматриваю богатую растительность на противоположном берегу. – Во время войны этот район, считай, полностью
