Домочадец - Сергей Юрьевич Миронов
Завершали подборку три групповых снимка, на которых Анжела вышла этакой соблазнительной мамой в атласном коротком халате на голое тело. Возле неё в первом случае сидели, а во втором – лежали все те же соседские ребята: Стэлла и её пляжный коллега. Показ нижнего белья они завершали демонстрацией пижам в традиционную полоску. При этом все безумно улыбались, а Стэллин ухажёр ещё и вытаращил победно глаза, схватив партнёршу за локоть. Они сидели на оранжевом пуфике Вальтера, а Анжела гордо стояла за ними, положив свои мягкие ладони на плечи юного плэйбоя. Если господин Лауш хотел вывести меня из равновесия, поделившись компроматом на моих близких и знакомых, то этим снимком он добился своей пога– ненькой цели. Относительно любовных увлечений Стэллы, повторяю, я был спокоен. Меня глубоко задело присутствие моей матери в дешёвой подростковой компании. На последнем, двенадцатом снимке, она лежала на кровати, свесив ноги над ковриком, взятым для съёмок из мансарды, а молодая фотогеничная поросль пристроилась с краю, уткнувшись затылками в её грудь и выставив на всеобщее обозрение розовые отретушированные пятки.
Выл я разочарован и Вальтером. Его беспредельная любовь к Анжеле, даровавшая ему забытые ощущения молодости, непостижимым образом перекликалась с дурным замыслом режиссёра этого фотопроекта, представившего мою мать чуть ли не возрастной приятельницей возненавидевшей меня дивногорской парочки. Видимо, страсть Анжелы к позированию перед чувствительным объективом была настолько сильной, что Вальтер удовлетворил и её, причём без цензурной корректировки сценария. Но почему в съёмках участвовали Стэлла и её компаньон по пляжному пиву? Какое отношение они имели к Вальтеру?
Ответы на эти и другие вопросы я хотел получить из письма господина Лауша. Он пользовался перьевой ручкой и, заботясь о чёткости почерка, писал крупно, почти без наклона: «Понимаю, что Вы премного удивитесь, получив это письмо. Но тревожные события, которые творятся вокруг Вас на протяжении последнего месяца, заставляют меня обратиться непосредственно к Вам, хотя сделать это следовало ещё раньше. Сразу хочу предупредить: вокруг моего имени не стоит строить никаких догадок – Вы меня не знаете, но прошу Вас поверить, что моё письмо вызвано назревшей необходимостью просветить Вас относительно некоторых моментов Вашего курортного бытия и восстановить законность в праве обладания домом, в котором Вы уже третий месяц беззаботно предаётесь искусству.
Сейчас я не могу обнажить Вам все тонкости этих деликатных вопросов – я введу Вас в курс дела при личной встрече в Гамбурге. Пока же я считаю своим долгом сообщить Вам несколько интересных фактов. Начну с сочувствия по поводу того, что Ваш отдых у моря омрачился безответной любовью и Вам, как личности чувствительной, стоило огромных усилий жить предстоящей выставкой, когда, казалось, устои Вашего мировоззрения, основанного на всепоглощающей страсти к искусству, размыла испепеляющая страсть к самому реальному природному совершенству – женщине. Но Ваше поклонение искусству оказалось сильнее. И это можно только приветствовать. Кстати, если бы Вы нырнули в бесполезный омут любви, забыв про своё истинное предназначение, боюсь, наше заочное знакомство состоялось бы намного раньше.
Теперь о типажах рекламной фотосъёмки. Собственно, молодых людей Вы прекрасно знаете, а о Вашей миловидной матери и говорить нечего. Вопрос лишь в том, какую цель преследовали эти сплочённые персонажи, выступив в роли моделей? Думаю, Вам нетрудно представить, что господин Шмитц, облагодетельствовавший пол-Дивногорска, так же, как и Вы, не смог пройти мимо своей яркой соседки. Но в отличие от Вас шансов добиться её расположения у него оказалось гораздо больше. Этот рекламный трюк, участницей которого по стечению ряда обстоятельств стала Ваша мать (кстати, получилась она не хуже своей юной партнёрши), был затеян в целях демонстрации беспредельных возможностей Вашего отчима, а тот, кто таковыми обладает, как известно, легко добивается признания у женщин. Но Ваш могущественный родственник не ограничился сей скромной услугой. Настырная девушка из дома напротив затребовала скрупулёзного внимания к своему обольстительному телу, и господину Шмитцу срочно пришлось искать фотографа, работающего для мужских журналов с обнажённой натурой. И в этом щепетильном вопросе Ваш отчим также оказался на высоте. Съёмки состоялись, но уже втайне от его жены, которую в тот пасмурный весенний день он вывез на экскурсию в древний ганзейский город Данциг7. К сожалению, пока мне не удалось раздобыть этих легкомысленных фотографий, но я обязательно ознакомлю Вас с ними, пусть даже в моих руках окажется их малая часть.
Тут возникает закономерный вопрос. А как же обстоят дела нынешнего владельца дивногорского дома с обуявшими его любовными чувствами к русской женщине? Смею Вас заверить: Шмитц любит Анжелу. Но он, как и многие состоятельные люди, совершенно не защищён от жизненных соблазнов, которые многим неустроенным старикам даже не снятся. Стэлла и есть его свежий соблазн, вскруживший его седую расчётливую голову, отчего его чувства к Вашей матери отнюдь не угасли. Для человека такого финансового уровня не может быть устойчивых жизненных понятий. К примеру, если у него есть один дом, то это не значит, что их у него не может быть несколько. Принцип этот распространяется на всё, в том числе и на женщин. Здесь интересно другое. Продолжаете ли Вы верить, что Ваша мать и сегодня всё так же слепо очарована импозантным немецким туристом, приехавшим к ней в Петербург под видом ценителя архитектуры Северной Венеции? Верить в этот блеф – всё равно что надеяться на установление обнадёживающих отношений между Вами и Стэллой. Дело в том, что первоначальное насыщение материальными благами, предоставленными господином Шмитцем в несметных количествах, наконец оставило Анжелу в покое и она задумалась о благах духовных. Сами понимаете, что в арсенале гамбургского магната таковых не имеется, и потому его опекунство над русской красавицей давно себя исчерпало. То есть особой нужды в Вашем отчиме Анжела не испытывает, чего нельзя сказать о ее благодетеле. Он по-своему любит Анжелу, и эта любовь, вовремя закреплённая юридически, ему необходима, как воздух. Видите ли, дом, который Вы успели полюбить за лето, принадлежит господину Шмитцу формально – в России иностранцы не имеют права владеть недвижимостью, что лишает Вашего мецената легальных механизмов обладания родительским домом. Но прекрасно отреставрированный особняк должен кому-то принадлежать. У дома должен быть хозяин. И в хозяева господин махинатор определил своё дочернее российско-германское предприятие, которое купило особняк у риэлторской фирмы под собственный гостевой дом. Но что такое, мой дорогой, совместное
