Восемь тетрадей жизни - Тонино Гуэрра
«Заика» — девушку прозвали,
Которая ходила в сабо,
И тряпки плотно облегали
Грудь крепкую, как камень.
Она так сильно заикалась,
Хотелось сразу бросить слово
Меж слов ее, помочь догадкой,
Покуда фраза не слагалась.
Тогда она взрывалась смехом,
От удовольствия дрожала
Всем телом.
11
СРЕДА
Сегодня вечером внезапно прекратился ветер. Миндаль на деревьях перестал дрожать и успокоился на ветвях, украшенных закатом. Я дошел до площади, чтобы услышать фонтан, на который падала розовая тень фасада собора. Там случайно оказался и немецкий архитектор Роланд Гунтер, который часто живет в Ангьяри. Мы подумали о том, что надо бы создать маленький передвижной университет для изучения и поиска поэтических мест. В одном из брошенных домов с провалившейся крышей было бы неплохо сделать фонтан из водосточных труб. Это можно было бы назвать «Домом воды».
12
ЧЕТВЕРГ
Идет дождь. Уезжаем в Кортону. Вдоль по дороге до Виамаджио охотники выпускают собак в местах, где вывешены запреты на охоту. Охотники дрессируют собак и наблюдают за ними в бинокли. На огороженной поляне, покрытой сухой травой, мне удается разглядеть рассвирепевшего кабана, который бежит в сторону вспаханного поля на границе с лесом, стоящим чуть выше. Сосновая аллея, ведущая к Сан-Сеполькро, теряет сухие иглы, которые осыпаются на нас дождем вместе с последними его каплями. Небу уже хочется просветлеть. За Ангьяри растянулись поля с зелеными листьями табака, обгоревшими головками подсолнуха, свесившегося с сухих стеблей, с кукурузой еще не спелой, но гордой своими початками. Кортона принимает нас каменными стенами времен этрусков и маленькими площадями между старинных домов, где на раскаленных от солнца стенах плавятся гербы. Нас окружает непрозрачный воздух, присущий снам. На обратном пути мы остановились в Сан-Сеполькро, чтобы поприветствовать «Воскресение Христа» Пьеро делла Франческа. Пейзаж на картине кажется написанным с гор Монтефельтро. Тогда, возвращаясь, ищем ту гору, которая могла бы вдохновить великого художника. «Да вот же она», — вырвалось радостно у нас при виде Монтеботолино.
Волна из пыли влажной
Накрыла, с гор спустившись,
Последнее дыханье лета.
И я надел вельветовый пиджак.
14
СУББОТА
У меня рассеянные глаза, как и у волов, которые тянут за собой плуг. Сажусь, встаю, хожу, городок пуст, никого нет, и начинаю читать газеты. Отрываю от них глаза, чтобы посмотреть на стены площади. Городок превратился в разбитый инструмент. Люди, приезжающие сюда на лето, возвратились в свои городские норы.
15
ВОСКРЕСЕНЬЕ
В 7 вечера сделалось холодно. Я побежал по лестнице искать себе что-нибудь теплое. Долго разговаривал с адвокатом Берти из Сан-Марино, который навещает загадочного человека, предрекающего опасности. Он налил несколько капель оливкового масла в кастрюлю с холодной водой. Масло вдруг закипело, и это был знак, что против адвоката действует какой-то злой дух.
19
ЧЕТВЕРГ
В определенном смысле можно испытывать тоску и по нищете, по трудным временам бедности. Точнее, по утраченному здоровому отношению к великим и истинным ценностям жизни. Оттого иногда я опять вижу, как жарят каштаны, которые я, мальчишка, украдкой таскаю с раскаленной жаровни. И часто прошу отвезти и оставить меня одного возле старого крестьянского дома, покинутого где-то в расщелине гор. Там я не только ищу прошлое, но и нахожу влажные запахи земли со следами куриных лапок, да скрежет ржавых водосточных труб. Мы опьянены детством — тем временем жизни, когда все мы были бессмертны.
21
СУББОТА
Иногда я и сам не знаю, чего жду. Чувствую себя в подвешенном состоянии. Некое предчувствие, не имеющее оснований. Кажется, что должно прийти озарение, предварить собою чудесное открытие. И правда, на днях меня поразила одна встреча. Поднимаясь по незнакомому извилистому проулку, мы оказались перед покосившимся одноэтажным домиком, два метра на три. Старушка, которая в нем обитала до недавних пор, питалась тем, что собирала в горах, лечилась травами, которые росли у стен дома. Смотрела на мир из узкой щели окна, обрамленного нарезанным древним способом камнем. Жила, отмывая грязные бутылки шершавыми листками, которые называла стеклянной травой. В горах остались еще эти скромные укрытия, где кончают жизнь в одиночестве старые крестьяне, единственными родственниками которых являются земля и облака. Они часами глядят на мир из своего маленького окна, держа под рукой и нюхая иногда листья лимонной мяты. Почему я ощутил тоску при виде этого убогого домика и бедноты? Я все более убеждаюсь, что моя память хранит древние источники жизни, прожитой, быть может, другими, кто знает когда, и кто знает где. И в тот полдень у меня возникло ощущение, что и я был когда-то в этом жилище и наблюдал мир из этой же щели.
Даже если окно
В длинных строках дождя,
А за ним — вода плотной стеною,
Все равно над горами видна
Луна полная в ярком сиянье.
27
ПЯТНИЦА
Иногда сажусь в маленькое кресло на открытой террасе моего дома. Передо мной стена горы с зеленым куполом дубовой рощи, а под ней до самой реки Месса — вспаханные поля, где выделяются еще одиноко стоящие старые дубы. Перед глазами, на постаменте ограды, которая соединяет две колонны террасы, разложены напоказ камни, похищенные у реки. Среди них и осколки средневекового кирпича, вылизанного и округленного водой. Передо мной мир в миниатюре, и другой — открывающийся глазам мир долины. Между ними поднимаются с края нижней террасы ветви инжира с широкими листьями, пострадавшими от жары прошедших дней. Часто я спрашиваю себя: закончилось ли мое путешествие именно этой длинной остановкой, или есть еще возможность, чтобы мне приглянулось какое-то селение, затерянное в сибирской тайге или у водяных террас древних рисовых полей Китая. И все же, что-то подсказывает мне не заглядывать слишком вперед, не планировать долгие путешествия. Чувствую, что должен выбрать пройденный путь, который остался за плечами. Вернуться домой и закрыться в нем, чтобы открыть для себя горизонты памяти. К сожалению, ростки спокойствия появляются на границе ужасающих волнений и страха. Редко можно найти спокойствие в замке, где до этого царит долгий мир.
29
ВОСКРЕСЕНЬЕ
Сегодня утром я ходил с опущенной головой,
