Сильвия - Майтрейи Карнур
С этого дня истории и песни стали частью образовательного процесса. Их персонажами становились сами дети, которые боролись между собой за место в повествовании. И каждому давалась такая возможность. Бхаубааб выстраивал сюжет по ходу рассказа, и дети иногда вносили в него свои изменения, исходя из того, как, им казалось, они бы поступили в тех ситуациях, в которые он их ставил. Конечно, не обходилось и без животных с волшебными способностями, деревья оживали и умели говорить. Он использовал самые простые слова, а когда произносил что-то, выходящее за рамки их ограниченного запаса английских слов, останавливался, чтобы объяснить смысл, и просил повторить несколько раз.
Маленькая Манджу потерялась в истории. Однажды вечером по просьбе матери она пошла за дровами и встретила большую бабочку – «голубую с черной каймой», – уточнил Сому, – «и с вот такими белыми полосками», – добавил Бабу, – и «с белыми пятнами», – сказал Махеш, – и, забыв о дровах, понеслась за ней. Она долго следовала за ней, от цветка к цветку, от ветки к ветке, не упуская ее из виду, но никак не могла до нее дотянуться. Вскоре опустились сумерки, и Манджу не понимала, где очутилась. Это было незнакомое место, и она не знала дороги назад. Деревья, раскачивающиеся на ветру, казались ведьмами, машущими руками и зазывающими ее в свои пасти. Жутко ухали совы, кричали ястребы, вдалеке завывали шакалы. Ей было так страшно, что она не могла двигаться. Девочка села на пень и заплакала. Но вдруг раздался сильный раскат грома.
– И что же случилось после этого? – спросил Бхаубааб. – Пошел дождь?
– Да! Пошел такой сильный дождь, что Манджу тут же промокла до нитки. Она скучала по маме и брату и хотела очутиться в их теплой кухне, где ее ждала горячая каша…
– И вяленая рыба?
– И вяленая рыба. И вдруг она увидела луч света, направленный на нее. Послышались шаги. Топ, топ, топ.
Неожиданно Шобха издала пронзительный крик и залилась слезами.
– Что ты, не плачь. Все будет в порядке. Все будет в порядке. Со счастливым концом. Истории всегда хорошо заканчиваются. Ты только дослушай.
Все повернулись к Шобхе и принялись заверять ее, что все действительно закончится благополучно, чтобы она перестала плакать и они смогли дослушать историю до конца. Бхаубааб усадил девочку к себе на колени и успокоил ее, после чего продолжил:
– Оказалось, что свет исходил от факела в руках Адави-аммы, доброй лесной богини, которая жила в непроходимых джунглях и являлась только хорошим девочкам и мальчикам. На ней было зеленое сари из листьев, а в длинные волосы вплетены цветы. Ее лицо было добрым, а улыбка – милой. «Ш-ш-ш… дитя, я не причиню тебе зла. Я пришла, чтобы помочь», – сказала она, и Манджу перестала плакать.
Адави-амма обняла Манджу и нежно покачала из стороны в сторону. Она отвела девочку в свой дом и дала ей сухую одежду.
– Желтый сарафан?
– Да, желтый сарафан и вкусную еду… Бананы, манго…
– Печенье с кремом?
– Печенье с кремом…
– И магги? [36]
– Что? В смысле?.. Так и быть, и магги.
– Кока-колу?
– Нет, Сальвадор, кока-кола не для детей. Прекрати ворчать! – строго сказал Бхаубааб и продолжил историю: – Она уложила девочку в мягкую кровать. Подарила много подарков для брата и родителей, а на следующее утро отправила ее домой верхом на олене. Олень довез ее прямо до двери и исчез. Когда Манджу показала свое новое платье и подарки для брата, тот был вне себя от радости. Ему хотелось непременно узнать, кто их подарил, но Манджу просто сказала, что нашла их в лесу. Когда их мать вернулась с работы и увидела подарки, она подмигнула Манджу со словами: «Я знаю, от кого они».
– Откуда она знала? – не терпелось узнать детям.
– А это уже другая история. Я расскажу вам ее завтра, – ответил Бхаубааб.
* * *
Прошло несколько месяцев. Дети научились составлять небольшие предложения на английском и стали увереннее читать. Но Бхаубааб стал выглядеть немного угрюмым. Когда хозяева школы поинтересовались, все ли в порядке, он ответил, что беспокоится о том, что начинает привязываться к детям. Этого он хотел избежать любой ценой. Новость о том, что он хочет уехать, огорчила их, но они отнеслись к этому с пониманием. Он пообещал им, что будет возвращаться каждый год и рассказывать детям истории.
Он колесил по стране, несся по шоссе, чтобы уехать подальше, прежде чем свернуть на проселочные дороги и грунтовые тропы в поисках места, где бы остановиться. Он преподавал в деревенских школах, помогал чинить тракторы, культиваторы и другую сельскохозяйственную технику, спасал людей и змей друг от друга, жил в фермерских сараях, в домах людей, которые спонтанно приглашали его оставаться подольше, на автобусных остановках, в хорошую погоду – под открытым небом; когда не мог ничего найти – в своей машине; иногда, когда чувствовал, что его стареющее тело нуждается в отдыхе от тяжелой жизни, баловал себя ночевкой в гостинице. Он питался в придорожных дхабах и маленьких чайных. Он ел пищу, приготовленную на открытом огне в полях вместе с фермерами; ел блюда, приготовленные в его честь в домах, где он останавливался в тот день; покупал бургеры в «Макдоналдсе» у шоссе. Однажды он подобрал щенка, которого нашел рядом со сбитой на дороге матерью. За несколько месяцев тот изгрыз в клочья автомобильные сиденья, но быстро повзрослел и стал верным спутником в путешествиях. За рулем Бхаубааб часто разговаривал с ним. Корни Бхаубааба находились высоко в воздухе, а настроение было приподнятым.
Из года в год он возвращался в школу, чтобы преподавать. Он не питал иллюзий, что это может что-то изменить. Это были дети леса. С Африкой их связывало множество историй любви и потерь. Они совсем не были похожи на людей с материка. Они были другими, и их держали в стороне. Того небольшого знания английского, которым они овладели, было достаточно, чтобы показать им, что за пределами их мира существует другой мир – большой, блестящий, яркий, с интересными вещами, которые можно увидеть и сделать, – мир, куда они не были вхожи. Даже если им удавалось вырваться туда, им разрешалось только смотреть, но не трогать. Они осознавали, что у них понемногу отнимают их лесной дом, и у них не было возможностей остановить это. Они не могли вернуться к тому, чем занимались их родители, но и не могли заниматься городскими делами и жить в ритме города. Ремесленные навыки и скудное техническое образование,
