Сильвия - Майтрейи Карнур
Бассаму, должно быть, было около тринадцати, когда эта неоново-зеленая нить в моих костях, которая натянулась до своих пределов, оборвалась. Я сидел в своем кабинете, потягивая третий маленький бурбон вместе с коллегой с кафедры астрологии, который зашел поболтать после ужина. Как человек науки, я, возможно, несколько лет назад должен был бы присоединиться к своим коллегам и оказать сопротивление появлению иррациональных предметов в университете, но у меня был маленький сын, о котором нужно было заботиться, и я не мог позволить себе плыть против течения.
Он увлеченно рассказывал об ухудшении состояния города за последние годы:
– Он разрушается, я вас уверяю. Я был в Лондоне на конференции в прошлом году, и какие у этих мерзавцев дороги… такие потрясающие дороги, яяр. На них можно спать. Когда-то и наш город был таким. Я помню, как мой дедушка брал меня на прогулки в район кантонмента [38]… пхах! Какие великолепные здания… Какие шикарные автомобили… Дороги с высаженными по обочинам деревьями. А сейчас днем с огнем не сыщешь даже намека на ушедшую эпоху. Только пробки и мусор, пробки и мусор… ни капли гражданского долга. Я вас уверяю, во всем виноваты эти айтишники. Они слетаются в город, как саранча, и разрушают его культуру. Если так будет продолжаться, неизвестно, что станет с моим любимым городом. Просто нет те…
– Извини, яяр. Мне нужно идти, – прервал я его, сняв очки.
– Идти? Куда?
– Не знаю. Просто нужно идти.
– Что? Все в порядке?
Я не удостоил его ответом. Я отправился в спальню и начал собирать сумку.
Бассам вошел и увидел, как я неистово запихиваю вещи в чемодан. Но вместо того, чтобы спросить, что я делаю, он просто напомнил мне о самом необходимом – туалетных принадлежностях, носках и нижнем белье, зарядном устройстве для телефона, об электронной читалке, о бумажнике со всеми карточками и так далее – и помог мне собраться. От него исходило странное обнадеживающее спокойствие. Он казался почти втрое взрослее, чем можно было бы ожидать для его возраста. Он не только сам заботился о себе, но и морально поддерживал меня. Не знаю точно, когда это произошло, но в последнее время я, сам того не осознавая, стал часто полагаться на помощь своего сына. Я беспомощно посмотрел на него.
– Не беспокойся обо мне, аппа, – сказал он, – со мной все будет в порядке. Ты все равно скоро вернешься.
Откуда он это знал? Я не стал спрашивать. Теперь у нас были постоянный повар и женщина, которая приходила три раза в неделю, чтобы сделать уборку. Запасов в кладовке должно было хватить на две недели. Все счета за коммунальные услуги оплачены. Бассама не нужно было уговаривать делать домашнее задание, у него были книги и друзья, чтобы занять его. Университетский городок был безопасным местом, а мои коллеги и соседи помогут ему в случае необходимости.
Я взял сумку и ушел. Сел на поезд до гор. Что я там делал – неважно, занимался обычными туристическими делами: жил в отеле, осматривал достопримечательности, пробовал местную кухню, гулял, читал, спал. Теперь все это как в тумане. Я вернулся через неделю. Бассам был рад меня видеть, хоть и не показывал лишних эмоций. Я тоже был рад его видеть, но мне хотелось снова уехать.
Однажды я видел, как за женщиной гнался рой пчел. Она проходила под деревом, на ветвях которого висели огромные ульи, и какие-то озорные соседские мальчишки бросали в них камнями. Бедная, ничего не подозревающая женщина шла под деревом с охапкой дров на голове, когда насекомые напали на нее из незаслуженной мести. Она уронила дрова и бросилась бежать что есть силы. Пчелы облепили ее в считаные секунды, и она, должно быть, была ужалена несколько сотен раз. Жгучая боль наверняка была невыносимой, но она продолжала бежать. Не думаю, что это облегчило боль. Инстинкт самосохранения связан со страхом боли. Вы бежите и бежите. И боль вместе с вами, но ваши ноги заняты, так что у вас есть оправдание, чтобы не смотреть ей в лицо. Чтобы помочь женщине, пришлось повалить ее на землю. На нее набросили большие джутовые мешки, пропитанные водой, чтобы отогнать пчел, прежде чем оказать ей помощь. Но даже тогда она продолжала кататься по земле и не могла перестать двигаться. Кажется, я знаю, почему я вспомнил о ней тогда.
В начале того месяца меня пригласили на семинар в один из зарубежных университетов. Я согласился, хотя раньше отказывался от любых подобных предложений. Вскоре после возвращения я уехал на конференцию в другую страну. Семинары, конференции, мастер-классы и встречи следовали одни за другими. Кроме всего прочего, меня стали приглашать в комиссии для защит научных диссертаций. Как высокоуважаемый ученый-ботаник, я мог получать гранты, стипендии и участвовать в резиденциях. Если это не удавалось сделать официально, я брал отпуск и отправлялся путешествовать.
Любая страна, где есть хоть какое-то подобие университета, могла стать потенциальным местом назначения. Я приезжал домой, только чтобы постирать вещи перед следующей поездкой. Джетлаг гармонично сочетался с моей бессонницей, и отдых в пути казался мне достаточным. В самолетах я спал даже лучше: возможно, за последние несколько лет ничто не убаюкивало меня так, как осознание того, что я нахожусь среди десятков людей, которые сидят лицом в одну сторону, мчатся с той же скоростью по небу к тому же пункту назначения, что и я, и чьи жизни, как и моя, в течение следующих нескольких часов будут находиться в руках двух или трех избранных людей. Мне нравилось отдаваться на волю судьбы. Находиться в воздухе было все равно что быть прижатым к земле мокрыми джутовыми мешками, которые отпугивали вцепившихся в меня пчел. Я бежал с ритмом, бьющимся в ушах, как будто это был чей-то секрет или коварная ложь: «У – ко – ро – ля – у – ши – ос – ла». Я бежал и бежал по всем возможным континентам, по разным местам, пока жжение от укусов пчел не стало ощущаться меньше.
Когда я наконец вернулся, утомившийся от путешествий, обожженный солнцем или обмороженный, Бассам повзрослел. Он превратился в красивого двадцатилетнего парня, который напоминал моего отца. Бассам поступил в университет, изучал внешнюю политику или что-то в этом роде. Я смутно помнил, как во время одного из моих возвращений домой улаживал формальности, связанные с его поступлением. Он относился ко мне как к старому
