Сильвия - Майтрейи Карнур
– Слишком жарко… вода внезапно… не должна. – Он напомнил водителю, чтобы тот дал немного воды своей измученной жаждой собаке. Радиатор зашипел, но не задымился, когда туда наконец-то залили воду. Казалось, что должно хватить на еще одну короткую поездку. Водитель повернулся к человеку, который помог ему, и спросил, как его зовут.
– Я не знаю, сэр, – ответил он. – Я ношу бумажку… карман… написано. Сегодня забыл…
– Кто написал ее?
– Дома.
– Где ты живешь?
Он махнул рукой в сторону необъятных просторов за извилистой дорогой.
– Деревня… там.
Но водитель ничего не увидел.
– Чем ты занимаешься? – не сдавался он.
– Сейчас ничем. Механик… до… авария.
– Что еще за авария?
– Не помню, сэр.
Водитель заметил, что на мужчине были две разные сандалии, едва держащиеся на ногах. Он предложил ему свои.
– Я очень благодарен вам за помощь. Жаль, что у меня нет денег. Может, вы хотите мои сандалии? Я вижу, что ваши очень старые.
Мужчина снял одну из своих и примерил предложенную ему.
– Не такие, как у меня… скользят.
Водитель увидел, что у старых сандалий был захват для пальца, а у его – боковые ремешки, которые не разделяли пальцы ног. Стало ясно, что мужчина не привык носить такую обувь.
– Могу ли я вас куда-нибудь подбросить? Может, отвезти домой?
– Нет, сэр. Нет… Я пешком. – Он медленно поплелся в ту сторону, откуда пришел.
В тот год владелец автомобиля несколько раз ездил по этой дороге. Он останавливал машину каждый раз, когда проезжал то место, где у него случилась поломка, в надежде встретить незнакомца, который помог ему. Но его нигде не было.
* * *
Годы прошли в дороге, в постоянных переездах с недолгими остановками на отдых. Средством передвижения служил красный «Форд Айкон», знавший лучшие времена еще до того, как пройти через множество рук и попасть к Бхаубаабу. Но он хотел именно эту машину. У него было достаточно денег на машину из салона, но он не желал искушать судьбу покупкой новых вещей. В старых вещах было нечто жизнеутверждающее. Им было хорошо знакомо, как служить другим. Они изнашиваются, как изнашиваются и руки, которые их используют. А он хотел вписаться в изношенные, твердые, уверенные в себе поверхности, а не выпирать. Дом, как понял Бхаубааб, – это эфемерное понятие, а обосноваться в каком-то месте – значит обречь себя на разочарование и посредственность. В дороге он изучал языки и питался простой едой. И переживаемое в путешествии регулярно очищало его сознание. Отдых мог длиться от суток до месяца – достаточно долго, чтобы восполнить силы, и достаточно мало, чтобы успеть пустить корни. Он был непоколебим в своих желаниях, как засохшее дерево. Его мысли о будущем были ясными, но неопределенными.
Хотя по праву памяти поколений Бхаубааб признавал домом лишь небольшую часть огромного массива суши, вдающегося в воду, – клочок земли с видом на море, – он понимал, что остальная территория страны также стала домом под воздействием историческо-политических сил. Хотя он был иностранным гражданином, его «индийская принадлежность» значилась в документах, и он решил избавиться от статуса праваси бхаратия и стать странствующим индийцем, постепенно знакомясь с культурой родной страны.
Такой непредсказуемый образ жизни мог вызвать неодобрение, но у него не было семьи, которая бы его осуждала. Сначала он продал бо́льшую часть своего имущества крупных размеров и свел количество вещей к паре чемоданов – его немногочисленные друзья назвали это причудами. Считали, что это временно. Но втайне они задавались вопросом, пройдет ли это, ведь он уже давно не молод.
Отправляясь в путь, он никогда не строил планы. В первый день он проехал сто километров до деревни, где знакомая пара руководила школой для детей, живших в небольших поселениях в лесу. Он познакомился с ними в Великобритании много лет назад, когда они занимались сбором средств, а его компания помогала им с финансированием, и они показались ему очень милыми. В последние годы благотворительным организациям, подобным этой, было тяжело найти финансирование и супругам с трудом удавалось отыскать учителей-волонтеров, готовых работать без оплаты. Они были очень рады его помощи: «Это умные дети. Они так быстро учатся всему – математике, географии. Но им никак не дается английский».
Каждый день дети всех возрастов в разных лохмотьях босиком отправлялись в школу из своих поселений в лесу. Бхаубааб не знал, как учить. Но знал, как быть рядом с людьми, которые ценили искренность и радость. Дети были переполнены любопытством и жаждой знаний, и, когда они привыкли к незнакомцу, они начали улыбаться ему. Он принялся читать им книги из библиотеки, которую они собрали из отданных книг. Поначалу детям приходилось подавлять в себе смех из-за его британского акцента. Когда они поняли, что он улыбается в ответ и не собирается их наказывать, то стали открыто хихикать. Но через некоторое время он понял, что их внимание ослабевает, поскольку описание скон [35] с маслом и медом к чаю и походов в лес сначала вызвало у них недоумение, а потом наскучило. Но не зная, что делать, он продолжал читать.
Однажды в конце урока началась драка. Один ребенок чем-то ткнул другого, и тот в отместку укусил его. Теперь они оба катались по полу, вцепившись друг другу в волосы. Бхаубааб разнял их. Оказалось, что первый ребенок уколол другого иглой дикобраза. Он показал ее всему классу и, переходя с конкани на ломаный каннада, попросил их описать животное, которому она когда-то принадлежала. Когда они это сделали, он перевел на английский и очень медленно и четко произнес вслух: «Индийский дикобраз. Это грызун со слоем из иголок». Он попросил их повторить. Дети повторили несколько раз, и вскоре они уже радостно скандировали эти слова. Один смельчак поднялся и начал отбивать ногами ритм. Недолго пришлось ждать, пока к нему присоединились остальные и это превратилось в танец в кругу. «Индийский дикобраз. Это грызун со слоем иголок!» – радостно кричали дети, прыгая и толкаясь
