Голова рукотворная - Светлана Васильевна Волкова
9
Фортуна Логинова, ленивая, но упрямая, часто пыталась идти с ним на компромисс. Логинов это понимал и активно включался в игру, тем более что правила были, по сути, примитивными: он соглашался на неудачи в одном проекте, но за это требовал у фортуны гарантированную удачу в другом. Реалисту, каким Логинов всегда был, такая сделка чести не делала, но жизненный опыт нашёптывал: мол, отдай малое, получишь большое.
Мосс для него и был теперь тем больши́м, ради чего он готов был пожертвовать многим, очень многим, – с того самого момента, как за спиной неуклюжего долговязого парня замаячила чуть приоткрытая на крохотную щель дверь в ту науку, из которой Логинова упорно выпихивали. И лёгкий сквознячок из этой щели, едва уловимый, но такой манящий, не давал Логинову покоя.
На сей раз всё сложится. Обязательно сложится!
Он заручится поддержкой профессора Станкевича на проведение полноценных исследований.
Он напишет статью в World Psychiatry Journal.
Он выступит на научной конференции, организованной WPA – Международной психиатрической ассоциацией.
Он утрёт нос кое-кому, парочке европейских академий уж точно.
Он создаст свой собственный метод.
Он вернётся в Прагу как самый востребованный психиатр, возглавит… ну, что-нибудь уж точно возглавит.
Но прежде всего он вылечит Мосса, вылечит тем способом, за который ханжи от психиатрии с радостью привязали бы его к кресту, облили керосином и подожгли.
Да, размечтался! Журналы, конференции, звания, грудь в медальках поблёскивает на солнце и слепит ласточек, меняя траекторию их полёта… Смешно! К чёрту все регалии и побрякушки! Ты идиот, Логинов, и мало чем отличаешься от своих приболевших фантазёров! Как в бородатом анекдоте: «Кто первый надел халат, тот сегодня и доктор». Надо быть реалистом. Всё тихо в твоей голове. Всё тихо в твоей голове.
Один его знакомый психиатр из Петербурга недавно покончил с собой. У него была полная деструкция. Утром он просыпался, вливал в кофе реланиум, запивал баночным пивом и шёл на работу. Всю жизнь он посвятил чужим фобиям, но сам так и не смог взобраться на собственную гору страхов. Последнее время он начал замечать у себя симптомы смещённого сознания, сильнейшую депрессию, беспричинный страх и постоянное внутреннее беспокойство – верные признаки панафобии, боязни всего. Если только вдуматься, боязнь всего – это ли не верный конец человеческой ветви? Да, он был отчасти наркоманом, алкоголиком уж точно, но ведь и настоящим учёным, голодным и пытливым, тоже был – не чета Логинову с его поверхностным копанием и слюнявой щенячьей верой в интуицию.
Из раздумий его вывела Кира. Впорхнула в кафе, лёгкая, невесомая, волосы пролиты на плечи тягучими шоколадными струями. Приземлилась на стул рядом – глаза преданные, пальцы шуршат бумажным носовым платочком. Логинов заказал ей капучино и бисквит.
– Вы хорошо подумали, Кира?
– Я согласна, Феликс Георгиевич, я же сразу вам сказала.
– «Сразу» – это плохо. Дело серьёзное, требует перекройки вашего привычного жизненного распорядка. Я поэтому и предложил вам переспать с этой мыслью и утром ответить взвешенно.
– Я отвечаю взвешенно. Я вас не подведу.
Логинов улыбнулся, подождал, пока отойдёт услужливый официант.
– А ваша учёба, Кира?
– Не помешает. Уже почти конец года, занятий мало, все пишут курсовые, а я уже написала. Вы не волнуйтесь, я и с пациентами буду успевать в дни приёма, вы ведь без меня не справитесь.
Логинов улыбнулся:
– Да, пожалуй, не справлюсь.
Она кивнула – как-то серьёзно, без обычной смешинки в глазах, точно и не ожидала другого ответа.
– Я всё для вас сделаю, Феликс Георгиевич.
«Интересно, что – “всё”»? Логинов слегка дотронулся пальцами до её сжатого кулачка, и она дёрнулась, как от статического электричества, но руку не убрала.
– Это деликатное дело, Кира. Марина – сложный человек, к тому же она больна. Её болезнь непредсказуема. Сегодня всё может быть хорошо, а завтра будет кризис.
– Она знает об этом?
– Да. И согласна, что ей нужна помощь. У нас был вчера разговор. Я объяснил ей, что из дома она будет выходить либо со мной, либо с вами. Я пересмотрю своё расписание, оставлю на какое-то время только нескольких пациентов. Четверо уже завершили курс, двое заканчивают, а остальные, надеюсь, будут приходить профилактически, не каждую неделю. Новых пока не записывайте, объясните, что я загружен полностью до июля. Надо сделать так, чтобы я был чаще с Мариной хотя бы в ближайшие пару месяцев. Сколько раз вы сможете приезжать в Светлогорск?
Кирины раскосые глаза вспыхнули двумя желтовато-коньячными штрихами. Она качнулась на стуле и наклонилась к Логинову, уткнувшись маленькой острой грудью в ребро стола.
– Сколько нужно, Феликс Георгиевич, столько и буду приезжать. Я даже ночевать смогу оставаться, выделите мне диван в доме. Я всё сделаю, вы только не волнуйтесь!
«Всё сделаю…» Она повторяет это постоянно. Логинов не любил чувствовать себя обязанным кому бы то ни было и всегда умел вовремя соскочить с крючка, не дать спеленать себя тугими бинтами вынужденной, неизбежной благодарности. В этих бинтах легко засохнуть, превратиться в маленькую скукоженную мумию. Нет, нет, нельзя, нужно быть начеку. А Кира… Ему ли, разбирающемуся в людях с профессиональной, стерильной щепетильностью, не понимать, что эта девочка готова исполнять его слепую волю, и не оценить её рвение, пусть и недолговечное, было бы вопиющей глупостью.
Кира… Чистейший золотой соверен в сундучке с обычными гинеями. И смотрит так… Только влюблённой девочки ему сейчас не хватало!
Логинов взглянул на неё, но Кира сразу отвела глаза. Она бы и покраснела, подумалось ему, но для её эльфийской расы это, наверное, биологически невозможно, лишь веснушки на алебастровой коже стали чуть рыжее.
А выхода не было – лишь принять её помощь. Да закрыть глаза на то, что растает эта снегурка в его доме, непременно растает. Влюбиться в него – глупейшая ошибка, ты, девочка, должна понимать и никаких надежд не строить.
– Кира… Я хочу, чтобы вы знали ещё одну вещь… – он помедлил. – Я очень люблю свою жену.
Её ресницы дрогнули, взлетели к чёрным бровям.
– Зачем вы мне это говорите, Феликс Георгиевич?
Логинов не ответил, только легонько похлопал её по руке и подал знак официанту. Уже расплатившись, он заметил, что к чашке с кофе и бисквиту она так
