Бестеневая лампа - Иван Панкратов
Говоря все это, Платонов, не отрываясь, смотрел на повязку на животе Михаила. Смотрел и понимал, что вся работа насмарку. Рука была забинтована отдельно, лоскут обернут салфеткой и прижат к животу. И на руке, и на животе сквозь повязки проступали следы крови.
Михаил встал.
— Мне с вами идти? — спросил Моргунов. — Или вот этот пойдет?
Платонов оглянулся.
— Вот этот — мне там совсем не нужен, — указал он на охранника. — А ты — собирайся. Пока не знаю, зачем, но можешь пригодиться.
Когда они вышли из палаты, Виктор увидел, что у стола медсестры сидят двое пациентов и что-то пишут. Света нашла свидетелей.
— Расскажешь все в процессе, — на ходу бросил Терентьеву Платонов. — Плохо, что ты сам ничего написать не можешь…
— Надо видео на телефон снять, — сказал Моргунов.
— Неплохо, — согласился Платонов. — Вот ты для чего нам понадобишься — будешь снимать. Операцию, разговор. Телефон я тебе дам… Хотя нет, мой же сел. У операционной сестры попросим. Ты тоже можешь на видео пару слов вставить, но написать объяснительную все равно придется.
Они пришли в неотложку, Виктор усадил парней на стулья возле поста, а сам вошел в операционную. Стоя в дверях, позвал кого-нибудь из девочек. Из автоклавной показалась Таня Климчук, что сразу же порадовало Платонова — работать с ней было одно удовольствие. Он описал вкратце ситуацию, предложил работать в перевязочной и заодно попросил телефон для съемки.
Спустя пять минут они расположили Михаила на столе. Платонов взял ножницы для гипса, с огромным разочарованием разрезал участок возле раны, чтобы получить лучший доступ, разломал остальное и снял всю повязку Дезо.
— Пока сестра накрывается, руку разомни, — Платонов своими пальцами помял Михаилу плечо, согнул-разогнул в локтевом суставе. — Все-таки десять дней уже.
Когда все было готово, Моргунов взял телефон Тани, включил камеру.
— Начинай снимать, — сказал Виктор, натянул маску, надел перчатки и убрал повязки. Увидев, что стало с раной на руке, он покачал головой.
— Будем много шить. И медленно. И, как ты понимаешь, сегодня без наркоза, под местной анестезией.
Края раны были наполнены сочными, проросшими в лоскут грануляциями. Держаться в грануляциях нитки будут плохо, придется брать шире…
Он взял в руки шприц с новокаином, начал работать.
— Ты пока рассказывай в телефон, что случилось, не теряй времени.
Михаил немного морщился, когда чувствовал очередной укол, но говорил отчетливо:
— Сегодня после полдника вышли в беседку. Как обычно, где-то полшестого было. Всем отделением почти. Мы с Моргуновым в беседке курили. Погода хорошая, сидели долго. Минут сорок, наверное. Я на перилах сидел в углу — привык так…
Моргунов, не отрываясь от экрана, снимал. Иногда он переводил камеру на хирурга — тот обкалывал новокаином руку и лоскут на животе.
— И ближе к половине седьмого они пришли…
— Подробно, — попросил Платонов. — Кто, откуда, кого знаешь, кого не знаешь, но можешь описать. Таня, дай салфетку с перекисью…
— Какие-то парни по «гражданке». Четыре человека. И с ними Липатов.
— Тот самый Липатов, — уточнил Виктор, — с которым у тебя не так давно вышел инцидент?
— Да, — ответил Терентьев, — тот самый. Он тоже был не в госпитальной форме. Выписался, наверное. Они подошли — не вплотную, даже в беседку не зашли поначалу. Липатов на меня посмотрел и засмеялся. Говорит своим друзьям: «Вот что бывает с уродами, если они на меня руку поднимают». Они тоже поржали вместе с ним, а он им еще: «Папа его ко мне приходил, в ногах валялся. Заберите, говорит, пожалуйста, заявление. Я его послал подальше…» Он прям матом сказал, куда послал, я так в камеру говорить не буду…
— Лучше, конечно, оригинальный текст, — Платонов зарядил иглу. — Сейчас шить начну. Если что-то где-то кольнет — уж не обессудь, но добавлять не буду. Потерпи.
Михаил кивнул одними глазами и продолжил:
— Я помню, мне отец говорил — с Липатовым в разговоры не вступать, чтобы не усугубить. Я сижу молчу. А он опять: «Что, скотина, хреново без руки? Даже и не знаю, зачем тебе вторую оставили. Я б не оставил». Потом к своим повернулся и говорит: «Я, когда от папаши его про руки узнал — так у меня аж челюсть быстрей срослась. Стоматолог еще удивлялся, что шину почти на неделю раньше срока можно снять, на снимках все идеально». Тут кто-то из наших их послал подальше — а Липатова это только завело. «Кто тут такой смелый? Выйди из толпы». И один из них аккуратно так из кармана нам всем ножик показал. Ну никто и не вышел.
Платонов наложил два шва, прикинул, сколько надо еще.
— Таня, тут понадобится еще минимум штук десять атравматики.
— У меня хватит, — деловито сказала Климчук. — Шейте, сколько надо.
Михаил тем временем собрался с мыслями:
— Липатов этому, с ножиком, на меня показал и что-то шепнул. Амбал через всю беседку ко мне подошел, ножик достал и стал мне гипс ковырять напротив сердца. Мне страшно стало, вы не представляете…
Платонов вспомнил автомат командира десантной бригады, направленный ему в грудь, но ничего не сказал, сосредоточившись на работе.
— А потом Липатов сам поближе подошел. И в беседке все расступались перед ним, словно он бессмертный какой-то и непобедимый. Подошел, посмотрел на меня и говорит: «Представляешь, если сейчас я его немного подтолкну?» Амбал с ножом заржал и ему в ответ: «Да я сам его сейчас подтолкну!», и меня в грудь левой рукой со всей дури… А я же на перилах сидел. Ну и полетел вверх ногами в траву за беседкой. Ударился об землю и чувствую — кровь на живот потекла. Моргунов перепрыгнул перила, помог встать. Я смотрю на повязку, а там рука отдельно, а лоскут отдельно. Липатов обошел беседку, посмотрел на это и говорит: «Ну вот это уже лучше. Еще помучаешься, а может, и второй руки лишишься. Желаю тебе и папе твоему сдохнуть в корчах». И еще раз меня толкнул — и я обратно в траву. Моргунов ударить его хотел, но парни липатовские подбежали, ножики повытаскивали все.
— Я не рискнул, — добавил Моргунов в камеру. — Они какие-то отмороженные были. Запросто могли полоснуть.
— Точно, — подтвердил Михаил. — Там на лбу у каждого по две ходки. Откуда у Липатова такие друзья? Я как-то боком, боком, вдоль беседки — и в отделение. Они нам вслед засвистели, опять заржали. Медсестра посмотрела, перевязку сделала и с моих слов рапорт написала дежурному врачу. Ну, а потом вас вызвали.
— Липатов с компанией еще долго в беседке сидели, — уточнил Моргунов. — Я точно знаю, что из третьей палаты их кто-то сфотографировал.
— Это еще лучше, — не отрываясь от работы, сказал Платонов. — Нормально все? Осталось минут двадцать, не больше.
— Нормально, — ответил Михаил. — Вообще не больно.
Когда Виктор закончил шить, то почувствовал, как у него затекла шея. Он распрямился, потянулся, отдал Тане инструменты. А потом безо всяких подсказок и долгих раздумий быстро наложил повязку Дезо.
— Загипсуем у нас, — сказал он Михаилу. — Не будем лишней грязи тут развозить.
Моргунов помог подняться со стола Терентьеву, потом спросил:
— А с кино этим что делать? Его перекинуть бы куда-то, да пару копий сделать для гарантии.
— Таня, я возьму на несколько минут, солью на ноутбук? — попросил Платонов. — Это все-таки очень серьезное доказательство. И рассказ, и сама операция.
— Берите, — собирая инструменты в раковину, сказала Таня. — Только мне надо потом сыну позвонить с дежурства, вы уж не забудьте вернуть.
Придя в ординаторскую, он позвал Свету, дал указания приготовить гипс, а сам быстро переписал видео с Терентьевым на ноутбук и тут же сделал две копии — одну себе на телефон, вторую на флешку, после чего отправил телефон Тане обратно с дневальным.
Наложив гипс, он позвонил в приемное и уточнил, во сколько обычно утром приезжает на службу командир. Ему было необходимо встретиться с ним как можно раньше.
К этому времени Света принесла все
