История кота Соломона и Элен, которой было непросто - Шейла Джеффрис
Лисица садится, как собака, и смотрит на меня. Ее шуба в идеальном состоянии, огненно-рыжая с золотистым и белым. Она лесной зверь и не собирается оставаться голодной. Она не сдается и не валяется в норе наедине со своими воспоминаниями, как я. В каком-то смысле она преподает мне урок.
Я смотрю на крошечный белый клочок шерсти Джессики. И у меня в ушах звучит ее милый голос: «Нет смысла отсиживаться. Ты должен напасть на нее. Превратись в дракона».
Не знаю, откуда берутся силы, но я вдруг вхожу в раж. Я бросаюсь на лисицу, целясь прямо в морду. Взвизгиваю и наотмашь бью ее по носу железной лапой. Еще. И еще. Она визжит, как щенок. Она поворачивается и убегает. Я стою возле норы, как лесной царь.
Сейчас утро, и я всю ночь не сомкнул глаз, карауля лисицу. Голод волнами расходится по моему телу, но мне так нужно поспать под утренним солнцем. Я очень-очень одинок. Мне нужна Элен. Мне нужна Джессика. Мне нужна желтая бархатная подушка. Я, должно быть, самый замерзший кот на свете, и самый грустный.
Наступает очередное утро.
Снег начинает таять, и днем ненадолго выглядывает солнышко. Я выхожу на поиски еды и нахожу корку белого хлеба, которую уронила птица. Она заплесневела, но я съедаю ее до последней крошки. И иду искать трейлер. Будет ли там Элен? У меня в голове звучит ее милый голос, она зовет меня по имени и радуется моему возвращению. Но я вижу, что дверь закрыта, занавески на окнах задернуты, а дыра для кошачьей дверцы заделана клейкой лентой. Меня наполняет печаль, и я брожу вокруг трейлера с опущенным хвостом в надежде найти что-нибудь утешительное. Под колесом я обнаруживаю мертвую мышь, которую очень давно спрятала Джессика. Слишком уставший, чтобы поесть, я несу ее в зубах обратно к барсучьей норе. Сгодится на завтрак, если ничего другого не подвернется. Вечером я вижу закат между деревьями и жду, когда появится звезда Джессики. Она там, как светлый дух, сияющий в сумерках. Я смотрю, как она поднимается над ясенями, пока засыпаю.
Все залито лунным светом, и я слышу музыку и множество приближающихся шагов. Что-то изменилось. Я выглядываю наружу и вижу, как над изгородью покачивается фонарь. Музыка становится громче. Я встаю. Я помню эту песню: «Тихая ночь, святая ночь». Ее пела Элен. Наверное, сейчас Рождество. О, я любил Рождество. Мне всегда дарили мышь из кошачьей мяты и мячик с колокольчиком внутри. У Джессики был такой же, и мы играли часами. Затем Джессика рвала на кусочки оберточную бумагу и таскала ее под диван. Я пытаюсь заснуть, но среди ночи слышу звон церковных колоколов.
Еще одно утро, еще один рассвет, на этот раз морозный. Да, должно быть, сегодня Рождество. Я знаю точно, потому что опять слышу звон колоколов и пение рождественских гимнов. А в далекой деревне пахнет жареной картошкой. Мне всегда давали целую миску мелко нарезанной индейки с соусом. Но эта неделя перед Рождеством – худшая в моей жизни. Кошка не должна оставаться в Рождество совсем одна, ведь правда? Я злюсь. Где же мой ангел?
День переходит в ночь. Потом в утро. Голод стал сильнее и мучительнее. Я вялый и слабый, но все же мне удается умыться. Это непросто, потому что у меня вылезает шерсть. В барсучьей норе она повсюду, мои спина и хвост в проплешинах. Сегодня погода тихая, и я мог бы выйти на улицу, но совсем не хочется. Лучше останусь лежать здесь и умру.
Где же ангел? Я закрываю глаза, мурлычу и думаю об ангеле. Как она выглядит? Я начинаю рисовать в воображении дымку мерцающего света, я представляю, как трепещет ее звездная пыль в моей шерсти, я прислушиваюсь к ее голосу, и вот она здесь. Она была здесь все время; я просто не включил свой пси-приемник.
– Пожалуйста, помоги мне, – прошу я ее. – Я умираю. А я еще так молод.
Наступает тишина. Мой ангел посылает мне сил и любви. Но от этого моему несчастному телу, замерзшему и голодному, ничуть не легче. И мой страдающий разум от этого тоже не проясняется. Наконец она отвечает, но говорит нечто неожиданное:
– Ты должен помочь себе сам, Соломон.
И замолкает. Я лежу, злюсь, перевариваю ее слова. Да уж, помочь себе. Но я умный кот и, может быть, придумаю что-нибудь. Я мало что могу сделать. Но кое-что могу. И сделаю. Я закончу вести этот жалобный дневник и помогу себе сам. Я начну мяукать, и буду мяукать столько, сколько потребуется.
Глава одиннадцатая. Если бы кошки умели плакать
Сначала я мяукал довольно сдержанно, но потом раззадорился и замяукал ГРОМКО. Я старался, чтобы мой крик больше походил на плач, чем на завывание. Плач эхом разносился по зимнему воздуху, пробирался в дома и трейлеры. Время от времени я замолкал и прислушивался.
И вот я услышал шаги. Кто-то вдалеке топал по дороге, то приближаясь, то останавливаясь. Этот кто-то остановился и прислушался. Я замяукал еще громче, стараясь вдохнуть надежду в свой голос. Послышалось тяжелое дыхание и глухой стук шагов. Кто-то перелез через стену и пробрался через кусты.
Я замяукал чаще, чтобы воодушевить этого человека.
– Киса, ты где? – раздался голос.
Мяу. Мяу!
– Ты на дереве? Или в норе под землей? Ну где же ты? Я ведь не зря лезла через забор!
Я узнал этот добрый голос. Это Каренца. Ее черные ботиночки прохрустели через рощу и остановились. Она крутила головой, пытаясь меня найти. У меня получилось встать на подгибающиеся лапы и вовремя вспомнить, что надо поднять хвост вверх.
– Бедный, бедный котик! – ахнула она, увидев меня. И тихонько подошла. – Можно я возьму тебя на руки?
Она еще спрашивает! Это было настоящее блаженство – снова оказаться у кого-то на руках, зарыться в теплую куртку и услышать биение сердца. Я мурлыкал и не собирался останавливаться.
В доме Каренцы ярко горел камин. Она положила меня на мягкий коврик поближе к огню, и в меня стало вливаться тепло. Это было восхитительно. Видимо понимая, что я слишком слаб, чтобы вынести присутствие других кошек, Каренца прогнала их на кухню и закрыла дверь. Потом принесла мне миску «Вискаса» с кроликом.
– Аппетит у тебя отменный, – заметила она, когда я принялся за еду.
После этого на меня навалилась усталость, я был не в силах даже умыться. Чувствуя себя в тепле и безопасности, я растянулся у огня, чтобы поспать. Перед тем как уснуть, я слышал, что Каренца говорит с кем-то по телефону.
– Я нашла Соломона, – сказала она, и я услышал вскрик на другом конце. – Он у
