Жар - Тоби Ллойд
В последовавшей краткой паузе она спросила, почему мы не пьем шампанское. Ханна переглянулась с Товией и пояснила:
– Детям днем пить не стоит, дорогая. А в моем возрасте от бокала красного уже нет вреда.
– Но мы же вроде как празднуем, – настаивала Элси.
Товия пожелал узнать повод.
Его сестра улыбнулась.
– Нам назначили дату выхода. Конец мая – новая мамина книга.
Он посмотрел на мать.
– Она шутит?
Ханна пожала плечами.
– Тебе не хватило последней? – спросил Товия. – Мало ты натворила бед?
– Думай, что говоришь.
Товия облокотился на скатерть, сцепил пальцы.
– Ладно, тогда расскажи, о чем она.
– Пока секрет. Подожди немного.
Ханна наколола салат на вилку, поднесла ко рту.
– Ты только скажи, что не намерена снова выкапывать труп зейде.
– Глупость какая.
–Значит, что-то новенькое. И какой закуток нашей жизни ты обшариваешь на этот раз?
Их разговор перестал быть личным. Два официанта в углу совещались, не пора ли вмешаться.
– Дорогой, не надо так волноваться.
– Надо, черт подери. Хватит делать вид, будто то, чем ты занята, никак на нас не влияет.
Ханна выпрямилась.
– Не доводи меня.
– Это я тебя довожу?
– А ведь такой был милый ребенок, – обращаясь ко мне, проговорила Ханна.
Двое официантов направились было к нам, но Ханна вскинула руку, и они замерли как вкопанные. Сзади к ней подошел молодой человек в рубашке в мелкую клетку и галстуке-бабочке. Его рыжие волосы были расчесаны на боковой пробор, очки в черепаховой оправе подчеркивали бледность кожи. Может, сын управляющего, посланный нас утихомирить? Молодой человек выглядел как шестнадцатилетний подросток в одежде с чужого плеча, пытающийся купить алкоголь.
– Миссис Розенталь? – произнес он. – Прошу прощения, что отвлекаю вас, когда вы с близкими, но не могли бы вы уделить мне минутку и дать автограф?
Он протянул ей сложенную салфетку.
– Мы с мамой вас так любим. Очень-очень.
– Ну конечно, мой дорогой. – Ханна взяла салфетку, сняла колпачок с ручки. Парнишка в ожидании скользнул взглядом по Элси.
– Так держать, не сдавайтесь! – Он вскинул кулак.
Пока Ханна расписывалась на салфетке, Товия отодвинулся от стола и ринулся прочь из зала. Я растерялась, но Ханна, отпустив рыжего парнишку, сказала мне:
– Ничего страшного. Хотите, идите за ним. Нам было очень приятно с вами познакомиться.
У выхода из ресторана я увидела Товию, он дул в сложенные ладони. Мы направились прочь, не сказав друг другу ни слова. Вскоре Товия прибавил ходу, он вилял то влево, то вправо, огибая прохожих, и бросался через дорогу, завидев просвет в потоке машин.
– Не беги так, – сказала я. – А то я поскользнусь.
Он замедлил шаг. В университетском парке мы повернули направо и наконец подошли к зданию, мимо которого я много раз проходила, но внутри не была ни разу. Оно было изысканным даже по оксфордским меркам: звездообразные окна, стрельчатые арки, я часто гадала, что же в нем такое. Следом за Товией я ступила в огромный вестибюль с высоким скошенным потолком. Мы бродили между рядов стеклянных стендов, в каждом из них таились дивные дива: зубчатые наконечники копий, старинные монеты, ржавые ключи, керамика, чучела животных, зубы, кости. Значит, то был музей Питт-Риверса, хранилище обширной археологической и антропологической коллекции.
Войдя в музей, мы с Товией не обменялись ни словом. Он задумчиво рассматривал череп слона, я подошла и сказала:
– Ты был прав. Она действительно ураган.
– Только не говори мне, что ты ее поклонница, – ответил он, но беззлобно, даже шутливо.
– Она всегда такая… категоричная?
–Хочешь, верь, хочешь, нет, но, по-моему, она была настроена миролюбиво. Одно то, что она приехала меня проведать, в ее глазах уже подвиг.
Похоже, Товия не сердился на меня за ту ссору в конце семестра. Наверное, то, что я осмелилась возразить его матери, пусть даже в малом, расположило его ко мне. Он общался со мной как со старой подругой. Я спросила, почему у них с Ханной такие напряженные отношения.
–Когда твоя мать писательница, это, знаешь ли, не так-то просто,– сказал он.– Все домашние неурядицы и прочая дрянь стоят на полках «Уотерстоунз»[32].
Тут бы мне и признаться ему, что я знаю, на фоне каких кошмаров прошло его детство, что я читала истории, эхом гремевшие в тех стенах. Но то, что я купила и прочитала книгу его матери, вдруг показалось мне вмешательством в частную жизнь, хотя тогда я сделала это без всякой задней мысли.
– То есть это был ужас? Когда ее книга вышла?
– О, Ханна была на седьмом небе. Такое внимание! Ты же видела, как она раздулась от гордости, когда сегодня этот мудак попросил у нее автограф. Но для меня и брата с сестрой это была катастрофа.
– Вроде бы книгу приняли хорошо, – заметила я. – Разве плохо, когда твоя мать знаменитость?
– Ты же ходила в школу, значит, должна помнить. Не бывает хорошей славы. Долбоебы-одноклассники Гидеона хохмили про души и печи. Смеялись над тем, что нашу прабабку вроде как толпой насиловали.
– Не может быть.
– А один его знакомый явился на Хэллоуин в армейских сапогах и с повязкой-свастикой на рукаве.
Видимо, это было за несколько лет до того, как первые страницы газет облетела фотография принца Гарри в подобном прикиде. Почему молодым людям нравится рядиться в нацистов? Исключительно из любви к эпатажу? Или за этим скрываются побуждения более сомнительные – жажда неограниченной власти, скотская тяга командовать и подчинять? Мечты о знаменах, темных плащах, море поднятых недрогнувших рук.
Товия остановился перед витриной, я встала рядом с ним. Он взглянул на информационную табличку. И когда мы стояли там в окружении странных артефактов, останков давно умерших, я вдруг кое-что поняла.
– Больше никого не нашлось, – сказала я. – Твоя мать хотела познакомиться с твоими университетскими друзьями, а тебе было некого пригласить.
Товия напрягся, и я пожалела о своих словах. И чего меня потянуло снова его конфузить? Подавив желание извиниться, я добавила:
– Я рада, что пришла.
– Хуже всего, – не отрывая глаз от экспонатов, ответил Товия, – что я подозреваю, новая книга будет обо мне. Вторые воспоминания. Великая трагедия – воспитывать сына-отступника.
Лишь сейчас я обратила внимание на витрину: четыре ссохшиеся головы. У каждой узнаваемо человеческие
