Господин Моцарт пробуждается - Ева Баронски
Место незнакомое; карты у него с собой не было, так что он зашагал полутемными улицами куда глаза глядят, стараясь запомнить названия, чтобы сориентироваться после. Вдруг он обомлел. Улица показалась ему знакомой. Меж деревьев теснились экипажи; подняв взгляд на голые кроны, призрачным контуром темневшие в свете фонарей, он был почти уверен: здесь жил Энно! Он помнил, как вглядывался в тот день в узловатые ветки, помнил алую вывеску. Значит, его ноты могли быть неподалеку. Найдет ли он этот дом? В поисках он двигался от двери к двери, пока не нашел подъезд серого доходного дома почти без отделки.
Пришлось подождать, пока мимо проедет тойота и фонарями осветит звонок. Он смело нажал его. Никто не открывал. Он позвонил еще раз, но в конце концов вернулся на улицу.
На следующий день вечером он снова туда отправился, на всякий случай захватив с собой белый мешочек Энно, хотя, скорее всего, специальный повод не требовался.
На звонок из железной коробочки ответил незнакомый бряцающий голос — такая же коробка была и на доме Петра.
— Нижайше прошу вас впустить меня, так как я хотел бы вернуть кое-что господину Энно, и… — его перебило жужжание домофона, и он стал подниматься по лестнице в надежде, что Йоста не будет дома. Дверь в квартиру оказалась не заперта, и он осторожно прошел в коридор, скрипя половицами, ступил в коричневый сумеречный полусвет, над предметами витала, доносясь издалека, нежная, необычная музыка, одинокая мелодия, как вольная линия, не подчиненная гармониям.
Но вдруг, без предупреждения, что-то остановило Вольфганга: он замер и огляделся. Странное недоумение охватило его, и, если бы в этот момент кто-нибудь спросил его, откуда он и что ему здесь нужно, он был бы не в силах ответить. Все, что он видел, было чужим. Где он? Как попал в это место? Сердце колотилось, чуть ли не выпрыгивая из груди. Единственное, что он мог вспомнить, — в обед они с Петром ели суп. А сейчас? У него было такое чувство, будто его неожиданно привели в самое чуждое ему место на свете.
Он вздрогнул от нежного голоса, вибрирующего и мелодичного. И в ту же секунду опомнился, как будто кто-то толкнул его в бок.
— Энно еще нет дома. — Из кухни вышла изящная женщина. Тонкий нос с горбинкой придавал ей сходство с маленькой птицей. Глаза блестели, как два черных камня, а из-под узорчатой косынки спадали длинные темные волосы.
Ему показалось, что он проснулся и волна радости окатила его. Чистой, светлой радости от этой женщины, с которой он даже не был знаком. Он ответил ей взглядом, не отводя глаз чуть дольше, чем принято. Рассмотрел улыбку, такую же маленькую, как сама женщина. Вольфганг смотрел в экзотические глаза и не осмеливался подойти. Вдруг это была жена Энно, а то и Йоста? А может быть, просто служанка, которой здесь давеча так не хватало?
— Ты коллега Энно, с работы?
— Я, хм-м, прошу прощения, — Вольфганг поклонился. — Меня зовут Вольфганг Мустерман. Энно был очень добр и любезен ко мне и помог мне выпутаться из одной временной неловкости — снабдив некоторыми вещами, в коих я более не нуждаюсь.
Он протянул полиэтиленовый пакет женщине с миндалевидными глазами. Теплыми кончиками пальцев она коснулась его руки.
— Пожалуйста, передайте ему мою глубочайшую благодарность за великодушие, — он убрал волосы со лба, — я пришел к вашему супругу в надежде лично засвидетельствовать мое почтение, но…
— К моему супругу? К Энно? Боже упаси! Мы просто вместе снимаем квартиру. Мы живем вчетвером: Энно, Йост, я и Барбара, — она помедлила, ее взгляд переливался теплыми оттенками. — Я приготовила чай. Энно наверняка сейчас придет.
Она кивнула в сторону кухни. При мысли о чае его передернуло, но он пошел бы за ней, предложи она хоть помои.
— А… Йост? — спросил он на всякий случай, не успев еще осмыслить выражение «живем вчетвером».
Она посмотрела на крошечные часики на руке и взяла чашку, стоявшую в шкафу донышком кверху.
— Обычно он приходит часов в шесть, вообще-то давно должен быть дома.
Вольфганг остановился в дверях, меряя взглядом ее удивительно прямую спину, скользя по плечам. Нервно ковыряя ногтями подушечки пальцев.
— А нельзя ли… зайти в другой раз? По поводу чая?
Она улыбнулась!
— Времени нет?
Вольфганг показал руку с пакетом.
— По правде говоря, я шел работать, а так как уже давно хотел бы вернуть вот это, то мне и пришло в голову осведомиться об одной вещи, в которой я весьма нуждаюсь.
— Ага. А что же это за вещь? Может, я могла бы помочь?
— Что ж, дело обстоит так, что я сочинил одну музыкальную композицию, здесь, в вашем доме, и, поскольку пришлось весьма поспешно уйти, я позабыл ее в суете.
— Музыкальную? Так ты музыкант? — Она состроила такое выражение лица, по которому было не понять, произнесла ли она это слово с насмешкой или с уважением. — А где ты работаешь?
— В одном заведении неподалеку. Весьма странное место, в котором все совершенно синее, но зато там играют музыку, которая…
Она лаконично кивнула.
— Знаю, Blue Notes.
И снова ее взгляд, не отпускающий его, как рука, и сердце бьется в темпе vivacissimo. Наконец он в смущении опустил глаза, затем отвернулся, демонстративно обводя взглядом кухню.
— Ноты бы в этой квартире бросились в глаза. Где ты их оставил?
— Вон там, в небольшой спальне, — он показал на дверь, — которую друзья оказали любезность предоставить мне для краткого ночлега, и я…
— О Господи! — Она раздула ноздри, уперла руки в бока и отступила на шаг. — Так ты — тот самый бомж, которого двое придурков положили в мою постель? И тебе не стыдно тут появляться после того, как ты нассал мне в чашку? Свинья!
Кровь отхлынула от лица Вольфганга.
— Прошу прощения, я… дело в том, что я нисколько не сомневался, будучи убежден, что это ночной горшок…
— Горшок? Да у тебя не все дома! Давай-ка, вали отсюда! — Она замахала руками и попыталась выгнать его из квартиры.
Вольфганг не двигался. Значит, это была та самая женщина, в комнате которой он спал. Ему невольно вспомнился бесплотный запах, он представил себе ее тело в пурпурной постели, и ему почудилось, что он чувствует пальцами ее нежную, покрытую пушком кожу. Невольно он улыбнулся.
— Отнюдь, не уйду, пока не заберу свои ноты! — мелкими шажками он забежал в спальню, окинул взглядом стеллаж и начал
