На память милой Стефе - Маша Трауб
– И что было потом? – спросил Андрей не без интереса.
– Потом я делал свое рагу, а Лея молчала. Просто молчала! Ни слова мне не сказала! Вот, приехал к вам, потому что мне нужно сделать еще цыплят, а там я не могу готовить. Спиной чувствую взгляд Леи. Саул, я займу твою кухню, да? Хотя совсем не могу думать о цыплятах, потому что все время думаю о Лее.
– А у вас ничего не было с этой Алисией? – уточнил Мустафа.
– Мальчик! Придержи язык за зубами! Она мне в дочери годится! – возмутился Жан.
– Это нормально, если разница в возрасте, – пожал плечами Мустафа. – Даже круто.
– Не слушай его, это они Бунина перечитали! – Я грозно посмотрел на Мустафу и Андрея. Хорошо, что не успел им про Бродского, например, рассказать. А также про Некрасова, Тютчева и многих других. Лучше я пока не буду их просить почитать биографии писателей.
– Клянусь, ничего не было! Будь я в твоем возрасте, конечно, отметил бы ее прелести, но у меня геморрой, простатит, я в туалет хожу три раза за ночь. Какой молодой девушке это понравится? Мне Лея нужна! – воскликнул Жан.
– Только потому, что я терплю твой простатит и хождения в туалет? Только за этим нужна? – на пороге стояла Лея. Она все слышала.
– Мустафа, сколько запасных ключей ты еще сделал? – возмутился я.
– Это не он, это от хозяина. Вообще-то я риелтор, если ты забыл, – ответила Лея.
– Дорогая, прости меня, я не знал, как объяснить! Я люблю только тебя! – бросился к ней Жан. – Ты голодная, ты завтракала? Давай я тебя накормлю?
– Может, устроим ужин для всех, раз ты уже захватил эту кухню? – предложила Лея.
– Конечно, любовь моя! Блестящая идея! Мне досталась самая мудрая женщина в мире! – воскликнул Жан.
– Он точно не читал Бунина? – рассмеялась Лея.
– Вроде бы нет, – ответил я.
– Только цыплят побольше приготовь. Я их очень люблю, – заявила Лея.
– Да, дорогая, как скажешь… – залепетал счастливый Жан.
…Нам пришлось оторваться от книг, потому что Жан всех собирал на праздничный ужин по случаю примирения с Леей. Ясмина объявила, что приготовит десерт, а Мария – мама Андрея – обещала принести русский салат под названием «Оливье». Вечером собрались все. Пришли даже Алисия с отцом, которые хотели заверить Лею, что Жан – просто ангел и так помог устроить стажировку, что теперь у девочки все хорошо и сердце отца за нее спокойно. Лея кивала, улыбалась, но выглядела уставшей. Больше обычного.
– С вами все хорошо? – спросил я.
– Да, просто переживаю за ваше будущее, Саул, за бабулю, за Жана. Теперь еще за этих – она показала на Мустафу и Андрея, которых утомили разговоры взрослых, и они вернулись на балкон.
– Простите, что говорю о личном, но, мне кажется, вы беременны. – Сам от себя не ожидал такого, но весь вечер наблюдал за Леей – все признаки говорили о беременности.
– Саул, нет, конечно! Я не могу забеременеть от этого человека! – отмахнулась она. – Несовместимость, наверное. Мы пытались несколько лет, ничего не получалось.
– Значит, от кого-то другого, – предположил я.
– Саул, вы же приличный молодой человек! Как могли такое подумать? – ахнула Лея.
– Тогда врачи оказались не правы насчет вашей несовместимости, – пожал плечами я.
– Ой, вам-то откуда знать? Вы еще так молоды и не были отцом! У вас и девушки нет! – воскликнула Лея.
– Это все описано в книгах. Я просто много читал. О первых признаках беременности есть прекрасные фрагменты у Пастернака в «Докторе Живаго», а про предстоящие роды писал Лев Толстой в «Анне Карениной». Только у Толстого вам не понравится, если решитесь прочесть. В те времена роды не приносили женщине счастья, а считались обязательством и наказанием. Дети умирали. А у Пастернака все по-другому. Он описывает ваш взгляд, вы сейчас смотрите точно так же, но вам тоже это не понравится.
Лея отмахнулась и ушла, не желая продолжать разговор.
Через час она мне позвонила.
– Я на улице, под вашим домом. Не хочу заходить, – сказала тихо она.
– Если за вами следят, дайте знак, – ответил я.
– Ох, Саул, вам и вправду лучше не шутить! – закричала Лея. – Я купила тест в аптеке, и я беременна!
– Может, вам стоило позвонить сначала Жану? – рассмеялся я. – А то вдруг он вас ко мне приревнует, как вы его к Алисии?
– Нет, точно, больше никогда не пытайтесь шутить! Я позвонила вам, потому что… не знаю почему. Ваши книжки… Этого не может быть, – Лея, кажется, расплакалась
– Выходит, что может. И я вас поздравляю. Можно сказать Жану? – спросил я.
– Что можно сказать Жану? – он появился на балконе.
– Нет, не сейчас, я завтра сама, – шепотом попросила Лея.
– Лея беременна, она только что об этом узнала, потому что купила тест в аптеке и там же его, так сказать, использовала. А Саул первым заметил ее беременность и говорил про Толстого и Пастернака, – объяснил Мустафа, пытаясь выговорить фамилии, войдя в роль переводчика-синхрониста. Мы с Леей говорили по-английски.
– Пастернак – это трава, я знаю. Бабуле переводил. Ее можно есть, – подключился к разговору Андрей.
– Так, вы оба должны прочитать Пастернака, который не трава и не овощ, а поэт. Его стихи. Или я откажусь с тобой заниматься, – я показал на Андрея. – А тебя на порог не пущу, – я ткнул пальцем в Мустафу. С ними я говорил по-французски.
– А мне можно читать «Анну Каренину»? – на балконе появилась мама Андрея. – Или уже поздно? В школе так и не прочла.
Я закатил глаза.
– Что? Кто беременный? Какая Анна? – не понял Жан.
– Лея беременна, – сказал Мустафа.
– Я тебе намажу рот горчицей! – объявил я.
– Зачем? – не понял он.
– У нас, когда маленькие дети сосали большой палец вместо соски, им мазали палец горчицей, чтобы отучить. Так вот я куплю русскую горчицу и намажу тебе рот, чтобы ты хоть иногда умел помалкивать и не переводить, когда тебя об этом
