На память милой Стефе - Маша Трауб
Так все, кстати, и произошло. Очередным утром в мою квартиру действительно ввалились Мустафа с Андреем. Они принялись меня будить.
– Что случилось? – спросил я, поскольку ближайшие занятия с Андреем были отменены. Я выглянул с балкона. У машины стояла Мария, которая в столь ранний час выглядела не лучше меня.
– Это Андрей настоял, – крикнула она.
– Я понял.
– Когда его забирать?
Я пожал плечами.
– Мам, вечером! – крикнул Андрей.
– Ну, и что случилось? – спросил я. – Только дайте я сначала выпью кофе, потому что ничего не соображаю.
Я пошел варить кофе, а мальчишки убежали на балкон.
– Это я нашел, в тот вечер, когда Лея оказалась беременной! – Мустафа протянул мне листок. – В книге, как вы и говорили. В той коробке еще есть. То есть в книгах. Мы их разобрали.
– Подождите, вы каким-то образом утащили с балкона коробку с книгами? Вы хоть понимаете, что за это меня могут выселить сегодня же? Я подписал договор – все коробки должны оставаться на балконе! Если об этом узнает Лея, она должна будет сообщить хозяину! Да и я обязан поставить Лею в известность!
Мустафа с Андреем разложили листочки, которые нашли в книгах.
– Вы их прочли? – спросил я.
– Да, я прочел и перевел Мустафе, – ответил Андрей. – Этот человек, Воронов, его письма были в дневнике, он точно кого-то убил. Или довел до самоубийства. Точно не маму хозяина, потому что она чуть ли не сто лет прожила. А вот этот Воронов, он, кажется, умер – послания резко оборвались. Но если она хранила их в книге, а не в общей переписке, значит, этот Воронов для нее что-то значил. И именно он рисовал в ее альбоме котиков и другие рисунки.
– Да, точно его почерк, – заявил Мустафа.
– А ты откуда знаешь? – удивился я.
– Джанна сказала. Мы показали ей письма и рисунки. Она подтвердила, что рука совершенно точно одна, – ответил Мустафа.
– Вы опять разгласили конфиденциальную информацию! – закричал я. – Мы с Леей обещали хозяину, что больше никто не узнает о содержимом коробок, письмах и прочем. Это личная переписка! Проявили бы уважение!
– Нам нужно что-то узнать или следовать правилам? – спросил Мустафа. – Теперь мы знаем, что рисунки и некоторые письма принадлежат перу этого Воронова. У нас есть подозреваемый!
– Мне нужно прочесть все самому, проверить. Очень легко сделать выводы, опираясь на поверхностные факты, правда может скрываться внутри, – сказал я, собирая с пола письма. – А вы пока посмотрите в остальных коробках. Только не выносите их за пределы балкона! Как вы вообще смогли дотащить коробку?
– Моя мама помогла, она отвезла, – ответил Андрей.
– Кажется, твоя мама слишком много стала читать. И теперь мне придется отравить и ее, потому что она соучастник преступления! – заявил я.
– Да, мама читает. Даже папа в шоке. Она просит ее не отвлекать, – подтвердил подросток.
– Здесь нет лютиков, чем вы нас отравите? – ухмыльнулся Мустафа.
– Олеандром! Это самое ядовитое растение из всех известных! Даже если я сожгу его листья, ты отравишься и умрешь! А если я поставлю их в вазу, а потом подолью из нее воды тебе в чай, ты точно умрешь! Любимый цветок отравителей!
– Надо изучать латынь и ботанику, – Андрей уткнулся в телефон и подтвердил Мустафе то, что я сказал.
– В общем, никому ни слова. Даже мамам, и особенно Жану и Лее! – заявил я.
Мальчишки кивнули, хотя были не очень довольны тем, что я не оценил их находку.
…Я погрузился в письма. В основном это были обрывки без адресата – явно оторванные и сожженные. Многие письма с обгоревшими краями. На некоторых будто специально оставили подпись того самого Воронова.
– Думаю, это не он, – сказал наконец я. – Его просто хотели подставить. Смотрите, – я показал мальчишкам письма, которые вызвали у меня подозрение. – Воронов пишет, что страдает, мучается. Возможно, его страдания вообще по другому поводу. Но он явно чем-то насолил нашей героине. И она хочет ему отомстить при случае. То есть она хранила эти письма специально, если вдруг решит испортить жизнь Воронову. Как гарантию, что на него найдется управа, я бы так сказал. Но она их не использовала. Значит, ей не хотелось публичности, она не собиралась выносить сор из избы. Андрей, объясни Мустафе, что значит эта поговорка. Она хранила их исключительно для себя. И вот в этом главный вопрос – зачем? Возможно, считала его своим поклонником, а он выбрал другую. Или, наоборот, он стал слишком настойчивым, и она решила от него избавиться. Сложно сейчас строить догадки. Но этот Воронов точно никого не убивал – страдал по не исполненному, по так и не понятому. Другие эмоции. Он ничего не сделал, поэтому каялся. А что должен был совершить, чего от него ждали – мы не знаем. Ответа по-прежнему нет. Только догадка, что матушка нашего хозяина нашла козла отпущения, но так ничего и не предприняла. Видимо, виновные понесли наказание без ее участия. Или, возможно, она пожалела человека, повинного лишь в том, что не ответил ей взаимностью. Или все сложилось совсем иначе.
– Тогда почему он пишет, что каникулы на юге пойдут ей на пользу? И очень рад, что она хорошо себя чувствует? – Андрей показал очередное письмо.
– Может, этот Воронов и есть отец хозяина? И эти письма… может, Стефа хотела иметь на него влияние? Ну, подстраховаться в случае развода, например, – поддакнул Мустафа.
– Давайте разберем другие коробки. Пока у нас нет никаких доказательств, только догадки, – предложил я. Тогда я не мог признаться мальчишкам, что уже знаю ответ на этот вопрос. И сам себя корил за невнимательность, не видел того, что находится буквально перед носом. Увлекся красивой историей, а правда оказалась слишком банальной и простой.
Мальчишки перетряхивали книги, я переписывал названия и год выпуска…
– Я не понимаю, в чем проблема? – спросил вдруг Андрей. – Почему нельзя признавать детей родными? У моего папы есть двое детей от первого брака. Но мама запрещает мне с ними встречаться. А если я хочу с ними увидеться?
