Три книги про любовь. Повести и рассказы. - Ирина Валерьевна Витковская

– Ольга! Что за веселье? Милицию надо было вызывать, участкового, председателю жаловаться. Оружие в пьяных руках… Как ещё живые остались!

– Ор-ружие… – фыркала Ольга, – будто бы у нас… У Кольки тоже обрез был, – сообщила она, понизив голос. – Тоже ка-ак… жахнет из окна! Всех сразу ветром сдувает…

– Ну а ты-то… – подала голос до того молчавшая Вика, – твоя-то какая тут роль была, в этой обороне?

Ольгино лицо расплылось в довольной улыбке.

– Да, точно, у каждого свой пост был, ага.

Колька материл всех и изредка постреливал из маленького окошка в сенцах. Сашка в особом кураже неожиданно открывал осаждаемую дверь и шарашил доской по лезущим рылам. Мишка с чердака закидывал врагов картошкой и камнями.

– А у меня, – понизив голос и щурясь от удовольствия, открыла нам Ольга, – место коронное у форточки было, у окна, которое досками не забито. Они, прид-д-дурки, думали – окно, лёгкая добыча… Щас влезут, ага. А там – я… И у меня гирька была… Такая, небольшая, – и, раздвинув пальцы, показала, какая. – На резинке. То-о-олько чья башка в форточку лезет, я затаюсь, и… р-р-аз! – гирькой по башке! Прилетает! А он, чувырло, и не поймёт, откуда прилетело…

Ольга захохотала.

– Бывало, и бошки пробивала, как же! А не лезь…

Мы с Викой надолго затихли, поражённые.

Потом Вика спросила:

– Ну а ребёнок-то, гирькометатель? Я так понимаю – четыре месяца уже… Это значит, там ты его? Как ухитрилась, в такой изоляции? Не от святого же духа…

Ольга покраснела как рак. Но и вилять не стала, ответила, хоть и видно было, как ей трудно.

– Там… Парамонов это был. Не ихний, не деревенский. Как мне, тоже лет ему… С родителями работал, по сезону, как и мы…

Ольга замолчала. Потом, кусая губы и с трудом выталкивая слова, продолжила:

– Сказал мне, что я ему… Ну… И мы ходить начали… В доме с нами стал заодно. Мы с ним на чердак перебрались, на сеновал, на Мишкино место. Лестницу специально прислонили, чтоб эти дураки лезли. Ну, они и лезли… А тут я – с гирькой. А кого гирькой не достану, того Парамон – хэк! – в челюсть… И с лестницы!

– Да… – выдохнула Вика, – вот и насеновалили…

А потом приехала Ольгина старшая сестра Наташа. И увела Парамона.

– А я сразу знала, – бессвязно заговорила Ольга, нервно ломая пальцы, – я ему говорила, это пока ты со мной… Вот Наташа приедет, ты же с ней ходить будешь. Он – нет, нет… А потом всё так и вышло.

– Сестра? Родная? – не поверила я. – Как же она перед тобой-то потом…

– А никак… – не поднимая головы, буркнула Ольга. – На фиг мне нужен твой Парамон, сказала… Да и бросила сразу, как только её стал…

– А он?

– А он никого больше видеть не мог. «Наташа, Наташа…» Мне сказал: прости, если можешь.

– А ты?

– А чё я? – Ольга пожала плечами. – Я его понимаю. Наташка у нас – красивая. Одеваться любит. Всё у неё – импортное…

Я взглянула на Вику. Она молча кивнула – подтвердила сказанное.

Ольгина двадцатилетняя сестра Наташа занимала в этой семье особое положение. Уродилась красавицей, балованная по этой причине была с детства, все ей последнее отдавали. А чего не отдавали – сама хапала. Вся семья в трёх комнатах ютилась, у Наташки – отдельная… Правда, к двадцати годам у неё в наличии уже ребёнок имелся, девочка, такая же красивая, как она, воспитанием которой занимался кто угодно, только не мать. Вот и к братьям она приехала к концу сезона, когда расчёт был уже близко, деньгами запахло.

– И что, тоже с вами в доме оборону держала?

– Да не. Как-кой… Наташка как вечером на крыльцо вышла, они там и о… короче, удивились все… Знакомиться полезли.

Вот так закончилась четырёхмесячная война между городскими и деревенскими, которая успела всем изрядно надоесть. Стычки вспыхивали и потом, но это были уже не большие битвы, а так – рыцарские турниры с кровавыми соплями, не больше. Из-за прекрасной дамы. Которая походя, небрежно, отобрала у сестры отца её ребёнка…

– Ну а что, – спокойно сказала Ольга, глядя куда-то вбок, – можно подумать, если бы она с ним не… Ну… что-то по-другому было. Он бы всё равно втюрился, с Наташей по-другому не бывает. Я ж говорила.

Да и не знает Парамон про своё будущее отцовство. Они ж не местные с родителями, с Алтая откуда-то. Ольга и сама-то про ребёнка далеко не сразу поняла, только когда домой приехали. И адреса у неё нет, даже спрашивать не стала. Только если у Наташи… Но просить, писать – нет, зачем? Сама она сына своего вырастит и воспитает. Уверена Ольга, что сын будет.

А потом потекли наши вечерние беседы. Неспешные, тёплые. Ольга рассказывала про их многодетное житьё-бытьё, а я слушала открыв рот. Из них понятно было, что Ольга в семье – главная нянька. Да и девчонок-то у них – она да Наташа. Ну Наташкина Ксюшка ещё; тоже, считай, на Ольгином попечении.

Всё есть у них, живут – не тужат. А если чего нет – значит, и не надо. Корова с телёнком, свинья с поросятами. Дом, конечно, с сарайчиками и хлевом. Рудник раньше для своих рабочих строил такие. А в квартире городской разве выживешь?

Голодными сроду никто не был. Мамка наварит – кастрюлю ведёрную. Да избаловались, гады, не жрёт никто. Бывает, ругается – и всё поросятам потом вываливает…

Вот так с гордостью Ольга нам выкладывала, а сама посматривала хитрым глазом – производит ли впечатление? Братьев хвалила. Гришка – умный, вот и учительница говорит. Точно в техникум пойдёт. Мишка – первый помощник. Близнецы уже в общагу жить ушли, зарабатывают на шахте – ого-го! Остальные – маленькие, но в сад ходят, в школу, как положено. Не хуже других.

Вика вела с ней воспитательные беседы.

– Ольга-а-а… – с шутливой интонацией говорила она, – ты кончай это… гирькой баловаться… Ты – мать теперь скоро. Бросай свои замашки. Драки, словечки… Ты уже не девушка даже. Молодая женщина. Веди-ка себя соответственно. Профессия у тебя есть, денежная, маляр-штукатур. Заработок верный. Ребёнок будет. Веди ты себя достойно, правильно. Не как шпана. Глядишь, и человек тебе хороший встретится.

– Нужны они мне, – фыркала Ольга.

А сама… Боже, какие взгляды она кидала на нас с Викой, когда сидела внизу с ребятишками, а мы – с мужьями! Как цепко хватали её глаза и мужскую руку на