Лето прошло - Ольга Владимировна Шлихт
Спасибо Саше. Это он открыл Арнольду чудесные книги о рыцарях, драконах, волшебниках и юношах, разменявших несколько веков. О силе, которая побеждала все и всех. Неважно, кто герой и какой у истории конец, пусть мальчонка в очках, пусть крестьянка, покусанная волком, Арнольд чувствовал главное – мрачную, темную энергию, невидимо пропитывающую мир и дающуюся избранным, как меч-кладенец. Чувствовал так сильно, будто это у него внутри могучий сгусток уже готов расплавиться, выплеснуться и поразить.
Закрыть глаза, сосредоточиться и направлять поток в нужное русло. Без заклинаний и проклятий. Указать цель силе (космической?), и она ударит, уничтожит.
Сидел слепо, сосредоточенно, грозно.
В окно справа – стук. Курносое недовольное (всегда недовольное) лицо. Конец энергетического сеанса. Ничего не случилось.
Но! Прошло полгода. Арнольд уже возил англичанина. И тут Лиля закричала: «Это не дочку ли твоего бывшего показывают?!» Действительно – дочка курносого сиониста. Сгорела вместе с известным рэпером в спортивной машине. И Арнольд понял – сработало!
Уйдя со скандалом от англичанина, Арнольд расправился и с ним. На этот раз пришлось воздействовать целый год, с перерывами конечно. Результат – наезд прокуратуры и бегство из России. Любовница осталась. Ха-ха!
Третьим ударом он сразил наркомана – соседа снизу. Парню лет двадцать пять – двадцать восемь. Худой, впалые щеки. Дико всклокоченные космы. Саша сказал – «дреды». Мать его – тоже худая, хотя и не настолько, в не то индийских, не то цыганских юбках, волосы черные. Лиля сказала – ходит без лифчика. Якобы бывшая балерина, преподает танцы в каком-то задрипанном клубе. Бесила улыбка всезнания – у нее и у него. Снисходительность. С чего бы? Мерзкий сладкий запах проползал через вентиляцию, добирался через форточку. Тогда мать еще хорохорилась, а сын даже учился где-то. Потом запах исчез вместе с дредами. Среди дня, среди ночи на лестничной клетке, в лифте появились существа с мертвыми глазами, а «цыганка» начала седеть и орать. Скандалила, как простая баба с пьяным мужем. Иногда внизу билась посуда и падала мебель.
Как могут жить… такие? Мрази. Совершенно отчетливо виделось: шприц втыкается с размаху в Сашу, в Лилю. Или случайно, чуть-чуть, кончиком, как комар.
Приходил участковый. Ругались соседи.
Мертвец смотрел с улыбкой. Здоровался. Однажды попросил денег и засмеялся, показав бледные десны.
Мертвец писал стихи! Саша нашел в Интернете. Арнольд читал с отвращением, но внимательно. О том, что надоело все, надоели политики, солдаты. Льется кровь с небес на лица. Рана во мне откроет глаза. Кривые ноги малолетних блядей. Третья война в самом разгаре. Запомнилось: «СМИ разрушает все рамки сознания. Люди устают от понимания».
Средненько! Непрофессионально. Потому такое и не печатают. Взять любую Сашину книжку – на голову выше.
Теперь и в родных стенах не было покоя. Даже если под ногами тихо, если за несколько дней ни разу не столкнулся в подъезде с ходячим трупом и его дружками, все равно гнойник под ногами смердит и мучит. Мерзкие, никчемные. Опасные твари. Избавиться кардинально и навсегда.
Впервые Арнольд сам назначил наказание и привел приговор в исполнение. Он толкнул преступника к окну на лестнице между этажами, потому что ни разу не был в квартире нижних соседей и не мог там организовать казнь. А окно с незакрывающейся форточкой, мусоропровод рядом и исхудалое лицо с мудрой улыбкой так и стояли перед глазами. Шприцы там никогда не валялись. Потому что мать недолго показывала характер и, посопротивлявшись, всегда пускала сына домой. Даже вызывала его с междуэтажной площадки. Как зовут ужинать сыновей, гоняющих по двору на велосипедах.
Покорная стариковская сутулость в проеме окна. Или нагло ухмыляющееся лицо-череп.
Арнольд шагает вперед одной ногой, чуть наклоняется назад и двумя руками выпихивает безвольное тело в пустоту, где оно летит, летит, крутясь, все дальше – в черное небо, к планете драконов-людоедов или… к Зверю, Волку, Демону.
Позавчера вечером снизу – привычное буханье ногой в дверь. «Убирайся! Чтоб ты сдох! Мудак!» Тишина. Лиля: «Вот тебе и балерина. Выражается-то как. Воспитала сыночка себе на голову. И ведь все равно пустит». Но пускать уже было некого. Поэтому – милиция, скорая, синий мешок, охи и ахи соседей и женский вой. На ночь и день. Сила притяжения победила невесомость – тут сценарий Арнольда не сбылся. А так – открытое окно, полет. В главном получилось, как задумывалось.
Дар есть и всегда наготове. Прекрасное, гордое чувство. Но также очевидно и то, что пользоваться им можно: а) тайно, б) без расчета на немедленный результат и в) без практической, денежной пользы.
Подчиняясь зорким ногам, начавшим второй круг, Арнольд твердо и мудро понимает: литература!
Вот что сделает его не просто великим, но и знаменитым. Богатым. Что посрамит всех. Вознесет его надо всеми. Лиля с Сашей поедут на Мальдивы.
Так легко, так ясно на душе.
Дар уничтожения и дар литературы связаны между собой. Это точно. Два потока одной силы (космической?).
Ушли сомнения, рабская робость – вдруг не получится? Исчезло подобострастное преклонение перед теми, кто написал Сашины книжки. Сколько раз, ожидая хозяина, не спал, как остальные дураки, вдавив затылок в подголовник, уронив нижнюю челюсть, а читал, читал, восхищаясь: это ж надо так придумать! Как живые, вставали перед ним вампиры, знахари, отродья Хаоса и Дети Ночи.
И вот сегодня, невидяще-уверенно вышагивая по парку, Арнольд понял: и он сможет. Неподвижным воздухом вошла в него убежденность. Прямо, достойно смотрел он в глаза создателям. Все они были молоды. Моложе его. Равный среди равных. Нет! Выше, выше!
Но – не надо суетиться, подражать. Не сможет он – о волшебных академиях, големах, Ра, Осирисе, Сталине. Мама сказала как-то со знанием дела: «Есть, конечно, и сейчас неплохие писатели. Токарева. Но куда ей до Чехова, до Вербицкой». Мама презирает Сашины книжки. Она любит про любовь. Вербицкую он прочитал. Красиво. И современно. Если не видеть шершавой обложки, и не поверишь, что сто лет прошло.
Мама сказала: «Нынешней литературе не хватает чувств».
Благодатный день! Подарком в голове – свет барной стойки посреди темноты, бутылки, белейшие рубашки с расстегнутыми воротами, ноги в черной сетке, красное мини-платье, рыжие наглые волосы. Увидел однажды, когда передавал шефу забытую в офисе кредитку. Кино. Сказка. Правда. Да ведь все он знает: поликлиники с арфистками в холле, квартиры с колоннами, мерзких и прекрасных любовниц, кожаные кресла автомобилей. Знает истории, измены, романы. Вот оно – его дело, его тема! Мама права, но
