Золотые пилигримы - Остап Иванович Стужев
«Ive liague mierda of pige»[34] — срифмовал он и невольно скривил губы в подобии ухмылки.
В CIA бытовало мнение, что оперативник, поработавший в южном полушарии на теме кокаина, уже неспособен вернуться к методичной работе, так необходимой для эффективного шпионажа. Один из тех, с кем Фишер поддерживал приятельские отношения в те времена, когда ему предложили ненадолго подменить внезапно пропавшего сотрудника, отвечавшего за Венесуэлу, предостерегал его тогда от этого шага: «У тебя будет свобода выбора и море соблазнов, возможно, тебе даже удастся пострелять по живым мишеням, но с твоей карьерой здесь, в CIA, будет покончено навсегда. Ты станешь для них типа Рэмбо, почтальоном, привозящим доллары со следами кокса и пота полуголых мексиканок, фасующих его по пакетам. Они будут использовать их для финансирования госпереворотов в других странах, и там, очистив доллары от этого дерьма, складывать их на своих номерных счетах по всему миру». Сказанное было правдой, но желание приобщиться к полевой работе взяло верх. Ему нравилась эта жизнь, и он не жалел о своем выборе. Или почти не жалел. В любом случае взаимосвязанность и взаимообусловленность тех задач, которые он пытался безуспешно решить со дня того памятного матча, были очевидны. Продвижение одной темы в отрыве от другой исключалось категорически.
Ажиотаж, возникший в последние месяцы с планами по Восточной Европе, был ему на руку. Каждый день из трех лет, прошедших после знакомства с Леонардо, Фишер делал все возможное для того, чтобы вернуться на европейское направление. Славянские языки давались ему с большим трудом, но благодаря ежедневным упражнениям он уже довольно сносно понимал новостные программы на русском и украинском языках. В этом отношении тревожиться не стоило, ибо подавляющее большинство тех, с кем ему пришлось бы контактировать в этих странах, свободно объяснялись по-английски. Выгодная конъюнктура в кадровом пасьянсе, возникшая в последние дни, давала ему определенный шанс. Осознание данности, что если не сейчас, то, наверное, уже и никогда он не сможет соединить воедино тот пазл, часть от которого ему доверил Гектор с гостившим у него итальянцем, добавляло нервозности в и без того уже накаленную атмосферу.
От этих мыслей Фишера оторвал телефонный звонок. Сначала он запретил себе обращать на него внимание, ибо его рациональное сознание еще некоторое время оставалось там, в предрассветных сумерках, медленно уступавших территорию колумбийской сельвы новому дню. Ему совсем не хотелось отвлекаться от рассуждений, погружение в которые требовали определенного настроения, ведь проблески озарения при подобной медитации улетали безвозвратно, стоит только ее прервать. Звонок исчез лишь на мгновение и через секунду как ни в чем не бывало возобновился вновь.
Телефон трещал уже не переставая, и Фишер, пошарив рукой по соседнему сиденью, нажал на кнопку приема. Как и предполагалось, это был босс. Предельно вежливо осведомившись, как самочувствие и настроение у его подчиненного, Вальтер Миддлтон запнулся на долю секунды. Следующий стандартный вопрос был о здоровье супруги, но, вспомнив, что от Фишера в прошлом году ушла жена, он побоялся перегнуть палку и нарваться на закономерно невежливый ответ. По этому поводу по их департаменту ходили разные слухи, и главная версия, на которой сошлись эти, в общем-то, неглупые люди, были анаболики, от которых у Боба выросли мышцы и пропала потенция. Его похлопывали по плечу и уверяли, что завидуют его статусу свободного человека. Фишер только сильнее стискивал зубы, давая себе клятвы отомстить мерзавцам. Все они ошибались. Это не только утешало его, но и давало повод для злорадства. Теперь, в длительных и не очень командировках, ему не надо было ощупывать свою черепушку в поисках пробивающихся к свету рожек, которые он взглядом опытного наблюдателя не раз фиксировал у своих коллег-шутников. Быстро перейдя к деловой части своего звонка, Вальтер предложил провести короткий обмен мнениями среди сотрудников, отвечающих за внебюджетное финансирование, как он выразился, «восточного кейса».
— Жду тебя через пятнадцать минут, бокс JU564, — бодро сообщил он Фишеру, прекрасно зная о расстоянии больше чем тысяча миль, разделявшем собеседников.
— Добро, — ответил ему офицер и, нажав отбой, бросил телефон обратно на сиденье.
Настроение от этого звонка заметно улучшилось, и, сделав звук в приемнике чуть погромче, он принялся напевать песенку себе под нос, одновременно барабаня пальцами по рулю в такт мелодии. Понимая эксклюзивность своего положения, он смело шел на социальные эксперименты. Сейчас он загадал, сколько минут выдержит Миддлтон до следующего звонка. Пять? Десять? Или у него хватит мозгов набрать по истечении условленных пятнадцати минут и разыгрывать маленькую драму, якобы имеющую место в боксе JU564? Впрочем, это получилось бы еще комичнее. В блоке для совещаний все электронные девайсы сдавались и опечатывались в специальных ячейках независимо от ранга сотрудника. Звонок не заставил себя ждать. Теперь босс говорил скороговоркой, намешивая все грехи Фишера без разбора и не стесняясь в выражениях.
— Что я должен сделать? — спросил он у Миддлтона, воспользовавшись мгновенной паузой в его монологе.
— Разверни машину и отправляйся в Эль-Пасо, я вылетаю туда спецбортом и буду ждать тебя на обычном месте плюс четыре.
Закончив говорить и не дождавшись ответа, Вальтер Миддлтон отключил линию, демонстрируя таким образом, что время шуток закончилось.
* * *
Бобу Фишеру никогда не нравился этот приграничный город. Холодная зима и жаркое лето — вот в целом все, о чем он вспоминал, когда по каким-либо причинам ему надо было ехать в Эль-Пасо-Хуарес. Судя по последним словам Вальтера Миддлтона, назревала очередная заварушка, сулившая начальству увеличение бюджета со стороны Конгресса. Как еще иначе можно было объяснить сжигание тонн керосина только для того, чтобы обсудить последние сплетни, собранные у платных стукачей. Он представил себе, какая суета стоит сейчас в офисе, где в обычное время два сменных офицера, совсем одуревших от безделья, часами просиживают перед мониторами, отправляя начальству подправленные (для расстановки правильных акцентов) статьи из местных газетенок. Ни для кого не было секретом, что местные журналисты были запуганы
