Самые чужие люди во Вселенной - Эрик Пессан
Я не могу поставить себя на его место, мне недоступны образы и звуки, рождающиеся за его белоснежным лбом, в маленьком черепе, под короткой щеткой волос. Может, он думает только об укрытии, о своем страхе, об охоте, жертвой и трофеем которой может стать? Слишком трудно влезать в чужую шкуру. Особенно когда — как я — мало что повидал в этом широком мире.
На следующее утро мы с Норбером сходили на стройку, удостоверились, что у незнакомца все в порядке, прослушали пятьдесят щелчков, а потом я позвонил Жюли. Она сняла трубку и сказала: «Джеф?» Я не сразу ответил. Своего номера я ей не давал. Честно говоря, даже не знал, зачем ей звоню. Она спросила, свободен ли я, и я кое-как согласился встретиться с ней перед нашим бывшим домом. Она как раз успеет предупредить Эллиота и прыгнуть в трамвай, будет через полчаса или чуть позже.
Остаток дня задним числом кажется мне галлюцинацией. Все было каким-то невзаправдашним. Я подошел к своему уже бывшему обиталищу, подождал, глядя в чисто-голубое небо, высматривая на парковке людей, которые следили бы за входящими и выходящими жильцами, а потом пришли Эллиот и Жюли, и началось необъяснимое. Жюли моментально заговорила со мной о камешке, который я носил в кармане, она никогда не ощущала ничего похожего. Она употребила именно глагол «ощущать», а не «видеть» или «трогать». Поинтересовалась, где я его нашел. Один короткий миг я искал, что соврать, а потом посмотрел ей в глаза и все рассказал. Все. Жюли ниже меня, она не худая, но тоненькая, носит каштановые волосы распущенными, я говорил и смотрел на нее, ее лицо оставалось неподвижным, не выдавало ни малейшего удивления. Я рассказал обо всем, включая российский болид и счет на дни, ведущий строго к появлению в нашей атмосфере неизвестного скопления Персеид. Я каждую минуту ждал, что она рассмеется или Эллиот скажет мне перестать над ними прикалываться. Но оба внимательно меня выслушали. Когда я закончил, Жюли спросила, нельзя ли увидеть незнакомца. Я объяснил, где он, а заодно, что новая моя кладовка переполнена. Отец Жюли славится тем, что помогает мигрантам, может, он что-нибудь сделает?
Жюли быстро соображала. Прежде чем обращаться к отцу, она должна посмотреть на этого человека. Ее отец не прячет людей. Он принимает их, помогает найти место в общежитии и собрать документы, чтобы попросить убежища. Если этот человек действительно… иностранец (Жюли не решилась произнести другое слово), то с мигрантами он ничего общего не имеет. И если я говорю правду, то выходить из укрытия ему опасно для жизни.
Я сделал глубокий вдох и позвонил Норберу. Мы идем на стройку, нужно навестить беглеца.
А дальше все пошло так, как я и представить себе не мог.
Ограда была открыта, мы запустили Норбера вперед, на разведку, он очень быстро вернулся и сказал, что с утра, как раз после нашего визита, приходила проверка. Его приятель Мо едва успел открыть бытовку и выпустить незнакомца. Похоже, тот понял, в чем дело. Он убежал, и никто не знает куда. Зато, прибавил Норбер, у многих рабочих сложилось впечатление, что люди с документами проверяющих — не те, кем хотели казаться. Большинство из них даже рта не раскрыли, говорили только двое, причем с явным акцентом. Быстро поползли слухи, что это были полицейские. Многие рабочие знали, что в одном из домиков прячется человек. Они нисколько не сомневались, что это и была истинная причина утренней инспекции. К тому же, продолжал Норбер, с утра не везде успели повесить фасадную сетку, но проверяющие ничего не сказали. Обычно инспектора выискивают такие вещи и составляют протоколы обо всех нарушениях техники безопасности.
Я был в полной растерянности и не знал, что делать. Посмотрел по сторонам, и в этот момент с места тронулась какая-то машина, седан с тонированными стеклами. Мы были слишком заметны, как на ладони. Я сделал знак остальным следовать за мной, мы дошли до сквера на углу нашей башни и вчетвером уселись на скамейку. Двое мальчишек висели вниз головой на ржавой горке для лазания. «Эта штука у тебя?» — спросила Жюли. Я вытащил камешек. Она протянула левую руку лодочкой, осторожно положила его в середину ладони, закрыла глаза. Какое-то время ничего не происходило. Норбер ни о чем не спрашивал, ушел в себя, как обычно. Наконец Жюли сжала губы и даже тихонько вскрикнула. Эллиот обнял ее. Я смотрел на ее лицо и видел, как по нему проходят тысячи других лиц. Невероятно и жутковато. Эллиот совсем не выглядел удивленным. Жюли начало колотить, у нее так дрожали ноги, что скамейка затряслась. Жюли открыла глаза, снова закрыла, открыла. Какую-то тысячную долю секунды на месте ее лица я видел лицо незнакомца, но, наверное, ошибся, такого не бывает. Она резко встала. «Я знаю, где он». И тут же села обратно, совершенно выдохшаяся. Она как положила камешек в руку, так и забыла дышать. Норбер искоса поглядывал на нее. Почувствовав наше смущение, Эллиот нарушил тишину: не волнуйтесь, сказал он, это нормально, расслабьтесь. У Жюли такой дар, что ли. Она умеет искать потерянные вещи, предсказывать, что должно произойти, это у нее от природы. «Как фокусник?» — спросил Норбер. «Да, — ответил Эллиот, — только без фокусов».
Наконец Жюли поднялась. Она снова дышала нормально. «Пошли?» — весело сказала она.
Сопротивляться событиям или плыть по течению? Я выбрал второе и последовал за Жюли. Хотел поймать взгляд Норбера, но тот не смотрел на меня. Мы направились к башне, зашли в лифт, Жюли нажала кнопку, и он поехал на восемнадцатый этаж. У меня в голове мелькнуло, что на этом этаже, последнем, на самой верхотуре, жил старик Ясир, который пришел на первое занятие студии. На лестничной площадке Жюли, помедлив секунду, приблизилась к окошку из матового пластика, за которым начиналась крыша. Судя по табличке, это был эвакуационный выход на случай пожара. Снизу шла подпись: пользоваться только при наличии разрешения.
«Это здесь, — сказала Жюли, — надо как-то туда забраться». На стене остались два крюка, на которых раньше висела лестница. Само отверстие находилось в двух с половиной метрах от пола.
