Самые чужие люди во Вселенной - Эрик Пессан
Он объясняет, а Жюли молча меня рассматривает; на мою беду, мы пересекаемся взглядами, и я быстро отворачиваюсь. Ее глаза как будто укусили меня. И в то же время она не раздражена и не агрессивна, просто смотрит, не произнося ни слова.
Я благодарю Эллиота за разъяснения и уже собираюсь уйти, как вдруг он добавляет, что в этом году главное зрелище сдвинулось на конец месяца. Было замечено исключительное скопление обломков, которое окажется у нас на пути в самом конце периода Персеид, а конкретно через пятьдесят три дня.
Я подпрыгиваю. А ведь Норбер говорил мне о метеоритах над Россией. Кажется, Эллиот рад новому собеседнику, потому что продолжает рассказывать, что аномальная плотность в хвосте потока зафиксирована несколькими телескопами, вероятно, комета по дороге захватила другие метеорные тела, массивные и явно состоящие из металла. Обычно Персеиды бывают размером с камешек или даже песчинку, но самые крупные из тел, открытых несколько месяцев назад, насчитывают добрую сотню метров в длину. «Достаточно, чтобы получился красивый фейерверк, — добавляет Эллиот, — но недостаточно, чтобы проникнуть в атмосферу и достичь земли».
Шестеренки в голове бешено крутятся. Эллиот, похоже, собаку съел в этом вопросе, и я спрашиваю, часто ли метеориты падают на землю. «Нечасто, — отвечает он, — во всяком случае, с прошлого месяца, когда один упал в России, больше не было».
Приехали. Боюсь, выгляжу сейчас как слабоумный, чуть ли не с открытым ртом стою и чувствую, как Жюли буравит мне череп глазами. Спрашиваю Эллиота, занимается ли он астрономией, он говорит, что у него есть зрительная труба, пока она лежит в коробке, но скоро он возобновит наблюдения, в понедельник они с мамой переезжают в центр.
«А потом он станет космонавтом», — вмешивается Жюли, и я даже не понимаю, шутит она или считает, что это его призвание.
Я снова благодарю Эллиота. Не хочу привлекать к себе внимание, вернусь домой, залезу в интернет, поищу про эти звездопады и поговорю о них с Норбером.
«Ты когда едешь?» — спрашивает Жюли.
Отвечаю, что мы тоже переезжаем в понедельник. И возвращаю ей вопрос, чтобы не показаться невежей. «В прошлом месяце», — смеется она. Ее семья выехала из башни в конце июня, они спешили, чтобы не упустить хорошее жилье. И тоже в центре города.
Смущенно говорю, что лично я делаю буквально шажок в сторону, родители не хотели менять район и получили квартиру в восьмиэтажке на полкилометра дальше. Следующий год я проучусь в той же школе. Внезапно Жюли спрашивает, как дела у Норбера. И поспешно добавляет, что они незнакомы, просто она была в столовой в тот день, когда он вынул из рюкзака гранату, а позже узнала всю историю целиком: как он нашел снаряд в заброшенном доме, взял с собой в школу, а главное, что он вытащил гранату из рюкзака после того, как к нему пристали эти кретины. Она хочет знать, все ли у него хорошо.
Бормочу, что да, наверное. Эта история уже в прошлом. «В следующем году он поступит на профподготовку, чтобы пойти работать на стройку». Жюли улыбается. Уверен, большинство знакомых не устояли бы перед соблазном постебаться. Даже Том спокойно говорит мне в глаза неприятные вещи о брате. Но в улыбке Жюли ни тени иронии, только теплота и доброжелательность.
Отвожу глаза, иначе покраснею. Эллиот говорит, что Жюли рассказывала ему эту историю, он учился в той же школе, просто в тот день не пошел в столовую.
Вибрирует телефон, читаю сообщение, это как раз Норбер, спрашивает, где я. Нужно сменить его на посту рядом с незнакомцем. «Мне пора бежать», — говорю я, хочу сунуть телефон в карман джинсов, но он упирается в ручку, которую я захватил для студии, стержень проткнул ткань, я пытаюсь что-то сделать, вид у меня, должно быть, смехотворный, выворачиваю карман, в глубине лежит металлический камешек, найденный в кладовке, я освобождаю ручку, поднимаю глаза и вижу, что Жюли неотрывно глядит на мой кулак. Теперь она застыла с открытым ртом.
Не спрашивая у меня разрешения, она отбирает камешек,
кладет на раскрытую ладонь
нахмуривается
бледнеет
закрывает глаза
и тут же открывает.
Эллиот немедленно подходит к ней, обеспокоенный. Жюли пристально смотрит на меня, разжимает кулак, перекладывает камешек в мою руку и безмолвно отворачивается.
Когда мы расстаемся, я осознаю, как сильно колотится сердце, словно хочет пробить грудную клетку.
2
Дни пролетели на удивление легко. Хотя после разговора с Эллиотом и Жюли много чего произошло. Это было в субботу, а в воскресенье мы упаковали последние коробки. В понедельник утром на своем грузовике приехал дядя, папин брат. Он работает курьером и попросил у хозяина разрешение взять напрокат грузовичок. Чтобы перевезти всю мебель в новую квартиру, понадобилось три раза съездить туда-обратно. Хотя практически можно было совершить весь переезд пешком. На лестнице папа отдувался, как бык, и готов был всех поубивать. Мы с Норбером убрались от греха подальше, прекрасно зная, что его плохое настроение только и ждет повода разгуляться вовсю. Незнакомца на день отправили в бытовку, под надзор Мо. В воскресенье утром он прощелкал пятьдесят два раза, в понедельник — пятьдесят один. Я несколько раз произнес слово «Персеиды». Без толку. Если он действительно инопланетянин, на кой им греческая мифология, чтобы дать имя комете или планете.
Внизу, у подъезда, началась толкотня: в понедельник переезжали сразу три семьи. На втором круге дяде не удалось припарковаться перед входом, так как посреди дороги встал здоровый грузовик. Люди оставили на тротуаре шаткую гору вещей, откуда выглядывала старая стиральная машина, поломанные этажерки, матрас, гнутая сушилка для одежды, грязные подушки и два-три стула без сидений. Отец вышел из дому, ругаясь, чтобы услышал водитель грузовика, но, как всегда, отступился. Позади грузовика стояла мама Эллиота и с тревогой наблюдала за тем, как два человека несут тяжелый диван ярко-красного цвета.
В тот день произошли две удивительные вещи. Сначала я увидел Эллиота и Жюли с коробками в руках, они выходили из дома и поздоровались со мной. Оба поставили свою ношу на землю, Эллиот пожал мне руку,
