Венера в русских мехах - Татьяна Васильевна Бронзова
Вероника сидела, ошарашено глядя на Людмилу. Ей казалось, что на нее навалилась какая-то тяжелая плита, которая давила на все тело и грозила раздавить совсем. Стало трудно дышать! Она больше никогда не увидит Николя? Она больше никогда не услышит его голоса? Его руки больше никогда не будут ласкать ее тело?
Но этого не может быть! Так не должно быть! Комок перехватил ее горло, и она стала задыхаться. Из груди вырвался глубокий стон.
Людка испуганно обнимала подругу и, гладя по спине, приговаривала:
– Поплачь, поплачь! Легче будет! По себе знаю.
Вероника не замечала ни саму Людку, не слышала ее слов. Она раскачивалась из стороны в сторону, и стон ее уже был похож на крик, с хриплым шумом вырывающийся из груди.
– Да заплачь ты! – кричала Людка, сама рыдая навзрыд. – Господи, горя-то сколько!
Наконец из глаз Вероники брызнули слезы и полились рекой. Стоны стали тише, и вскоре она затихла в обхвативших ее руках Людмилы.
– Вот и хорошо, – всхлипывая, повторяла та, – поплакала, и хорошо. Живой же он! Как-нибудь все образуется.
Людмила налила в два стакана белое сухое вино из стоявшей на столе бутылки, и они залпом его выпили.
– Что же теперь делать? – спросила Вероника.
И тут ее осенило:
– Надо поговорить с Гюставом. Он точно что-нибудь знает.
– Правильно. Мы дождемся Петра, и он свяжется с Гюставом, – поддержала ее Людмила.
Почему-то это решение показалось им спасением, вселяло надежду. Ехать на дачу сегодня Вероника не могла. Не могла она остаться одна, чтобы не с кем было поделиться и поговорить о своем горе. Мало того, может, уже сегодня Петр узнает что-нибудь или Гюстав сам сможет приехать к ним в мастерскую! Она позвонила отцу в больницу сказать, что не приедет сегодня и переночует у подруги.
– У какой подруги? Ведь Наташа, кажется, еще не вернулась? – забеспокоился отец.
– У моей однокурсницы.
Коротышкина перехватила трубку у Вероники и заговорила нежным голосом:
– Здравствуйте. Меня Людмила зовут. Мы с Викой вместе в одной группе учимся.
– Очень приятно познакомиться, – ответил отец. – Василий Алексеевич.
– И мне приятно с вами познакомиться, Василий Алексеевич. Я только что вернулась из Крыма. Мы давно не виделись. А так много надо рассказать друг другу, фотографии хочу Веронике показать. Вы не беспокойтесь.
– Хорошо. Передайте ей трубку, пожалуйста.
– До свидания, Василий Алексеевич, – попрощалась Людмила.
– Я тебя слушаю, папа, – проговорила Вика, посмотрев благодарно на Коротышкину.
– Хорошо, дочка. Только завтра обязательно приезжай! – миролюбиво согласился отец.
– Приеду, – пообещала Вероника и с облегчением повесила трубку.
– Это правильно. Проведешь ночь здесь на диване, – обрадовалась Людка.
Веронике сразу вспомнился лысый, уснувший на этом диване под утро в тот первый раз, когда Гюстав привез их к Петру. Теперь несчастный лысый спит в сумасшедшем доме, а молодой талантливый литератор Семен, из-за которого весь сыр-бор с Николя, вообще куда-то пропал. Веронике еще вспомнилось, что эту злосчастную стопку отпечатанных страниц брал у Семена именно Гюстав. Почему она оказалась у Николя? Почему Гюстав подставил своего друга, а не провез сам этот роман о несчастной деревенской жизни колхозников, написанный, кстати, с таким юмором, что все покатывались со смеху?
К вечеру приехал Петр. Узнав о конфискации романа на таможне, он сразу связал этот эпизод с исчезновением Семена.
– Теперь я начинаю что-то понимать, – проговорил он и ушел кому-то звонить по телефону.
Вероника с Людмилой тихо сидели за столом на кухне и ждали. До них доносились лишь обрывки каких-то фраз, по которым ничего нельзя было понять.
Наконец Петр положил телефонную трубку и направился к входной двери.
– Ты куда? – услышал он встревоженный голос Людмилы.
Петр обернулся и увидел четыре напряженных встревоженных глаза, направленных на него.
– Я скоро вернусь. Надо съездить в одно место.
– Простите, а вы дозвонились Гюставу? – робко спросила Вероника.
– Вернусь, все расскажу, – пряча глаза, ответил Петр.
– Но ты сегодня даже не обедал. Может, перекусишь что-нибудь перед тем, как уедешь? – также робко спросила Людмила.
– Вернусь, накормишь. – И Петр быстро вышел, захлопнув за собой дверь.
Воцарилась тишина. Это было так непривычно для этой мастерской, где раньше всегда жизнь била ключом, раздавался смех, звучали песни и стихи, где люди еле помещались за столом, за которым этим вечером сидели две одинокие девушки, полные грусти и печали.
Вернулся Волгов поздно ночью с осунувшимся лицом. Новости ошеломляли.
Оказалось, что когда на таможне задержали Николя, в аэропорт примчался Гюстав как представитель консульства. Чтобы спасти репутацию друга, он взял на себя всю вину за провоз романа, объяснив, что именно он положил ее в багаж господина Леви. Но это не помогло Николя, мало того, это погубило и Гюстава. Он был выслан из страны на следующий же день.
Молодого писателя Семена арестовали. Он оказался за решеткой за написание и передачу за границу произведения, порочащего советских граждан. В знаменитых «Крестах», наконец, нашла его мечущаяся по всем инстанциям Грекова.
От всех этих новостей поэтесса Молчанова, очень напуганная и боящаяся ареста или помещения в сумасшедший дом, собирается уехать в сибирскую деревню, где живет какой-то родственник.
– Нам надо всем затеряться в Сибири, – пересказал ее слова Петр, жадно поглощая еду, поданную ему на ужин и запивая ее красным вином.
– А мы-то здесь при чем? – испугалась этой перспективы Людка. – Я против советской власти ничего не имею.
– Я имею, – оборвал ее Петр. – Будет лучше, если ты переедешь к родителям, и мы будем реже видеться. А тебе, Вероника, вообще надо сюда дорогу забыть. Хотя бы на время, девочки. Тревожно мне.
Втроем они засиделись за разговорами далеко за полночь. Вероника не смогла уснуть в эту ночь и долго лежала с открытыми глазами.
Рано утром Виктория покинула мастерскую. Она, как и Петр, теперь тоже имела кое-что против Советской власти. Она чувствовала себя рабом в этой огромной клетке под названием Советский Союз, вырваться из которой было невозможно. Раздавят, уничтожат. Внутри Вероники росло огромное чувство протеста. «Марионетки, – думала она, глядя на людей, толпящихся в электричке. – Жалкие марионетки. И я одна из них». А ведь совсем недавно она была так счастлива, что родилась в этой стране, а не в страшном капиталистическом обществе, где, как их учили в школе, столько бедных и голодных людей, которых эксплуатирует маленькая кучка богатеев. Детям внушалось, что капиталисты хотят разрушить нашу Родину, потому что боятся, что люди в их стране увидят, как хорошо мы живем в социализме, и свергнут их капиталистическую власть. Теперь Вероника свергла бы эту жестокую власть коммунистической партии,
