Венера в русских мехах - Татьяна Васильевна Бронзова
– Как это? – испуганно прошептала Вероника.
– Пришли несколько человек в штатском, и понятые какие-то двое уселись на нашей кухне. А те, что в штатском, все рыскали, рыскали, но так ничего и не нашли.
– А книжки?
– Петр тем же утром, как ты у нас в последний раз была, все вместе с товарищем куда-то вывез. Я тоже помогала таскать. И книжки, и еще коробки какие-то. Целую машину набили. А ты помнишь художницу Грекову?
– Конечно. Это подруга нашего несчастного литератора, – кивнула Вероника.
– Да. Так вот у нее несколько картин конфисковали.
– А на картинах-то что?
– Я только одну видела. Там на одной картине очередь наших граждан в магазин «КОЛБАСЫ», на дверях надпись: «Колбасы нет», а в небе ракеты летают.
– Актуально, – сказала Вероника.
– Не то слово! У нее все картины актуальные, – повторила Людмила, понравившееся ей слово. – Их нелегально за границу переправляют. Вот ей и предложили покинуть Родину и писать там, на Западе все, что ей угодно.
– Как это?
– А так. Лишают российского гражданства и высылают из страны. Даже взять с собой ничего не разрешают. А она, кроме русского, никакого другого языка не знает. Что она там будет делать? Совсем одна, без денег, да еще и без Семена. А он в тюрьме сидит.
– Что же это такое? – возмутилась Вероника. – Неужели этому никогда не будет конца?
– Конечно, не будет. Если кто что не так говорит, как надо нашей партии, его быстро в чувства приводят. В психушку забирают, в тюрьму бросают или вон, как Грекову, из страны выкидывают, – темпераментно говорила Людмила.
Она быстро впитала в себя атмосферу мастерской и стала ярой сторонницей демократии и свободы слова.
Прозвучал длинный звонок, приглашая к началу первой лекции нового учебного года.
– Давай после лекций погуляем, поговорим, – предложила Вероника.
– Сегодня не могу. Занята. Давай завтра.
Сегодня был первый четверг сентября. Людмила собиралась после занятий ехать на встречу со Скобцовым. Она была вся в сомнениях: идти ей к нему или не идти?
В последний раз они виделись в первый четверг августа. Когда в тот день Коротышкина появилась на явочной квартире, Владимир Иванович Скобцов был сама любезность. Благодаря информации, которую он получал от Людмилы, его повысили в звании. За свои новые майорские погоны он решил ее отблагодарить и принес набор французской косметики, партия которой была конфискована на таможне и распределялась среди своих в Комитете Госбезопасности. Людка взяла коробку, поблагодарила и твердо сказала:
– Я в последний раз пришла к вам, Владимир Иванович. У нас в мастерской уже никто не бывает. Все куда-то пропали. Рассказывать мне вам больше нечего.
– Неправильно рассуждаешь, Коротышкина. Поговорить нам с тобой, тема всегда найдется, – а сам подумал: «Надо было с нее подписку взять о сотрудничестве, тогда бы она никуда не делась».
Еще вначале, когда майор Лыкова порекомендовала ему Людмилу для работы, она сказала:
– Девчонка – абсолютная дура, но пуглива. Если брать с нее подписку, может испугаться и не согласиться. Так, со страху, а не по убеждениям. Лучше без официальных бумаг. Она и без этого помогать будет.
Вышло все, как и говорила великолепный психолог Маргарита Львовна (психология, кстати, была ее профессией по диплому). Но теперь что-то поменялось, и девчонка заупрямилась. Так и не дав никакой информации, она вдруг положила коробку с косметикой на столик и пошла к двери.
– Я тебя жду в сентябре. Только попробуй не прийти! Увидишь, что будет! – крикнул ей вслед новоиспеченный майор.
…И вот оно настало, это первое сентября, первый четверг месяца. Что делать? Идти или не идти?!
Конечно, Людка даже сейчас не была уверена, что именно ее болтовня с Владимиром Ивановичем привела за собой столько бед ставшим для нее близкими людям. Но то, что каким-то образом сказанное ею могло отразиться на их судьбе, мучило девушку. Вначале она предполагала, что представители управляющих нашей необъятной страной, такие как Скобцов, должны знать все обо всех, так как беспокоятся о том, как живут люди и что надо сделать, чтобы они жили лучше. Теперь ее посещали уже другие мысли. Наоборот, эти представители делают все, что бы жилось хуже, и помогать им она больше не будет.
И вот теперь, первого сентября, по воле судьбы оказавшимся первым четвергом месяца, расставшись после окончания лекций с подругой у метро, Людмила боролась со своим чувством страха, который ей нашептывал: «Иди на встречу с Скобцовым. Хуже будет!».
«Все равно, ничего ему больше говорить не буду. Зачем идти? Что он может мне сделать? Не пойду!» – говорил ее разум.
Она послушалась разума и решительно села в метро на поезд, который повез ее к дому. Людмила застала Петра за мольбертом. Он делал с нее наброски почти весь август и теперь уже, придя, вероятно, к решению композиции, приступил к картине.
– Хорошо, что пришла! – крикнул он ей, услышав хлопнувшую входную дверь. – Можешь сейчас немного попозировать?
– Конечно, – с готовностью откликнулась Людмила.
Она разделась и приняла нужную позу. Тревожные мысли продолжали мучить ее. А вдруг этот Владимир Иванович посадит ее в психушку? Может, у них так принято, если кто не подчиняется – в психушку! Ведь кричал же он ей вслед, что она пожалеет, если не придет. Людмила представила себя рядом с сумасшедшими в палате, и ей стало себя очень жалко. Она разрыдалась.
– Что случилось? – бросился к ней Петр.
Сбивчиво Людмила рассказала ему все. И как познакомилась с Владимиром Ивановичем у Маргариты в кабинете, и как рассказывала ему все, о чем он спрашивал, не отдавая себе отчета, что ему не просто интересно знать, как люди проводят время. Как отдала ему блокнот, в который аккуратно вписывала имена, с кем они встречались в Коктебеле, и как люди, о которых она с ним говорила, вдруг стали пропадать. И только теперь она начала понимать, что этот Владимир Иванович Скобцов как-то причастен к этому.
– Какая же ты дура! – кричал Петр, бегая по мастерской, – Так это мы все тебе обязаны!..
Людка рыдала так горько, так искренне каялась, что, немного остыв от возмущения, Петру стало ее жалко. Она действительно не понимала, что делала. Ведь совсем еще девчонка. Откуда она могла знать о подобных паскудных людях, втирающихся в доверие, как Владимир Иванович и эта Маргарита?
