Венера в русских мехах - Татьяна Васильевна Бронзова
Даже староста промолчал, увидев ее.
– Что случилось? – бросилась к подруге Вероника.
– Я пришла, только с тобой повидаться. Так и знала, что ты волноваться будешь, а еще не дай бог в мастерскую поедешь.
– Почему? – изумилась Вероника.
– Пойдем на улицу. Там поговорим.
Девушки сели в скверике. День был по-летнему теплым. Дети бегали и катались на своих трехколесных велосипедиках так весело, красно-желтая осенняя листва так радостно кружилась и мягко ложилась на дорожки, шелестела под ногами безмятежно прогуливавшихся людей, что жизнь должна была казаться сказочно прекрасной. Но девушки ничего не замечали вокруг себя. Горе Людмилы было велико, а чем ей помочь, Вероника не знала. Теперь уже у них обеих Власть отняла тех, кто был им дороже всего на свете. Тех, без кого невозможно было жить – их любимых.
Глава 25
Петр сидел в маленькой комнате в подвале, на стуле, привинченном к полу. Прямо в глаза бил луч света от направленной в лицо лампы. Он не видел того, кто задавал ему вопросы. Допрос длился уже несколько часов. Дознавателей было двое. Работали они по очереди. Вопросы были одни и те же. По кругу. Вероятно, хотели сбить с толку, утомить, чтобы человек оговорил себя, повторив, что им угодно.
– Кто входил в вашу преступную группу по изменению строя нашего государства?
– Я уже говорил: такой группы я не знаю, – устало повторял Петр.
– Как называется ваша преступная организация?
– Если я не знаю такой организации, как я могу знать ее название.
– Есть ли у вас союзники в других городах?
– Мы все живем в большом Союзе. Мы все союзники, – ухмыльнулся Волгов.
– Дал бы я ему в его наглую рожу, быстро бы заговорил, – зло выкрикнул один из дознавателей и вскочил с места.
– Сиди, – прикрикнул на него другой, – майор дал приказ телесных наказаний не применять.
– Да он просто нарывается на эти самые телесные, – опять зло выдавил из себя первый дознаватель. – Кто переправляет порочащие советский строй произведения за границу? – кричал он, выведенный из себя.
«Э, да у вас нервы сдают», – подумал Петр.
В комнату допросов открылась дверь, и вошел кто-то третий. Оба дознавателя вскочили из-за стола и встали на вытяжку.
– Что тут у вас? – мягко проговорил человек. – Зачем так кричите на обвиняемого? Не надо. О, да вы совсем ослепили его! Уберите лампу.
– Есть, товарищ майор!
Дознаватели отвернули лампу от лица Петра и направили ее в пол. Сначала Волгову показалось, что в помещении стало совсем темно, но постепенно глаза начали различать предметы, и зрение восстановилось. Он увидел тех, кто мучил его этот час и нового следователя, по всему – главного. Майору было на вид лет тридцать пять. Коренастый, с приятными чертами лица, он скорее располагал к себе, чем отталкивал.
– Что, гражданин Волгов, замучили вас мои ребята? – ласково спросил он.
– Да нет. Если им так нравится со мной беседовать, я не против. Ребятам, видно, не спится, охота поболтать. Ведь сейчас глубокая ночь, как я понимаю. Вам тоже не спится? – с сочувствием в голосе спросил Петр. – А может, уже утро? Я что-то совсем потерял тут чувство времени.
– Да вы шутник! Ну, шутите, шутите, – опять миролюбиво сказал майор и неожиданно сменил тон на жесткий, с присутствием металла в голосе. – Вы не понимаете, по-видимому, по какой статье вам выдвигается обвинение. Расстрельная статья, гражданин Волгов. Вам надо дать показания, и суд будет к вам более снисходителен за помощь государству.
– Я не понимаю, почему вы меня обвиняете по этой статье. Я скульптор. Созданные мной образы великого вождя стоят на каждой площади Советского Союза, а вы меня бросили в тюрьму. Вам не нравится, что я создаю? Вы против скульптур Ленина?! Так, может, это вам надо предъявить эту самую расстрельную статью?
– Ах ты, гад! Да как ты смеешь так говорить с товарищем майором?! – закричал нервный дознаватель и бросился на Волгова, ударив его мощным выбросом кулака в челюсть. Петр упал на пол. Из губы лилась кровь.
– Ну, зачем ты так, – мягко пожурил нервного майор. – Капитан, помогите гражданину Волгову подняться.
Другой дознаватель подошел, подхватил Петра подмышки и рывком усадил на стул.
– Не надо сердить лейтенанта, – посоветовал майор. – А что касается доказательств вашей антисоветской деятельности, то они у нас есть. У нас много доказательств. И знаете, от кого мы получали сведения? – проговорил майор, предвкушая тот удар, который он нанесет противнику и заранее радуясь результату. – Сейчас вы очень удивитесь.
– Не удивлюсь. От Людмилы. Ведь вы, по-видимому, и есть тот самый Владимир Иванович Скобцов? – неожиданно догадавшись, спросил Волгов. – А мой арест – это ваша месть за ее вчерашний неприход на вашу явку? Ведь я не ошибся?!
«Что за черт! Эта дура ему все рассказывала?» – внутренне взорвался майор. Ведь у него было все рассчитано. Он сообщает Волгову, что его предавала любовница, и потрясенный Волгов выкладывает то, что знает. Но сценарий, по которому действовал майор, затрещал по швам. Он резко поменялся, и не в лучшую сторону. И никаких доказательств у него против Волгова действительно не было.
– Молчать! – закричал майор с перекошенным злобой лицом.
От того что его план провалился, Скобцова переполнило чувство ненависти, и он накинулся на Волгова, не отдавая отчет, что делает. Майор ударом кулака свалил его на пол и бил ногами неистово, пока постепенно не стал приходить в себя и чувство злости стало отступать. Волгов лежал на полу безжизненно. Он даже не стонал, вероятно, потеряв сознание.
– Капитан, проверьте, он жив? – устало спросил Скобцов.
– Жив. Пульс прощупывается, – ответил Нечипоренко, склонившись над телом Петра.
– Запишите в протокол, что гражданин Волгов набросился на лейтенанта Ливнева и он вынужден был защищаться. А чтобы все было правдоподобно… – со всего размаху майор ударил Ливнева кулаком в челюсть. Тот от неожиданности упал. Из его разбитой губы шла кровь. – Вы все правильно поняли?
– Все будет сделано, товарищ майор! – торопливо отрапортовал Нечипоренко.
– Слушаюсь, товарищ майор. Я защищался, когда этот гад набросился на меня, – медленно поднимаясь с пола, проговорил Ливнев, вытирая кровь рукавом.
– Оформите протокол, зафиксируйте повреждения челюсти лейтенанта, потом отправьте этого скульптора в тюремную больницу. Меня в протоколе не отмечайте. Меня здесь не было! Все поняли?
– Поняли. Все будет сделано, товарищ майор!
Глава 26
Третьего сентября, после отъезда
