Венера в русских мехах - Татьяна Васильевна Бронзова
– Предположим, она не просто с ним работала, – усмехнулся Скобцов. – Так вот, передайте вашей подруге Воронцовой, что ей никак нельзя поддерживать с ним никаких отношений. Нам известно, что она пыталась звонить ему в Париж. Господин Леви оказался врагом нашей страны и больше никогда не будет допущен в Советский Союз. Виза для него закрыта навсегда.
– Почему? – испугано, совсем тихо произнесла Людмила.
– Он пытался провезти через таможню во Францию роман одного писателя, порочащего нашу русскую деревню и наши колхозы.
– Семена, что ли? – пролепетала еле слышно Людмила.
– Откуда знаешь? – сурово уставился на нее капитан.
– Он читал что-то о колхозе, когда я в первый раз пришла в мастерскую. Я же говорила.
– Молодец, что говорила. Вот с этим романом и был задержан господин Николя Леви.
– А что плохого, что он взял его почитать?
– Он его не почитать взял, а издать, чтобы дискредитировать идею социализма в глазах западной общественности.
– А где сам Семен, вы не знаете? – осторожно спросила Людмила. Ей почему-то стало ясно, что Владимир Иванович знает ответ и на этот вопрос.
– Откуда мне знать, – строго на нее глядя, ответил Скобцов. – Да, и вот еще что, – продолжил он. – Ты Воронцовой скажи об этом господине Леви. Пусть девочка не марается в этой грязной истории. Но не говори обо мне. Наши с тобой разговоры – это тайна. Скажешь, что узнала от Маргариты Львовны. Зачем к ней заехала на работу, сама придумаешь.
– Крымским вином угостить, – вяло проговорила Людмила.
– Вот-вот! Прекрасно! А Маргариту я предупрежу, вдруг Воронцова к ней с вопросами заявится, – обрадовался Владимир Иванович. – Хотя едва ли, – с усмешкой добавил он.
Людмила переживала за подругу. Ведь та только и живет встречей с Николя в сентябре. Мало того, Вероника в глубине надеется, что Николя женится на ней. Верит и не верит своему счастью, а тут такой удар. Он никогда не сможет приехать сюда, а шанс у Вероники выехать во Францию – вообще нулевой. Девушки, прощаясь вчера, договорились, что увидятся восемнадцатого июля, когда Вероника приедет в город забирать свой костюм из ателье.
Глава 22
Ночью восемнадцатого июля Вика проснулась от страшного грохота. Гроза полыхала за окном, и ветер рвал занавеску, взметавшуюся под потолок. Громыхали створки открытого окна. Эта разыгравшаяся стихия была закономерным исходом предыдущего знойного дня, когда даже вечер не принес с собой прохлады. Дождь лил как из ведра. Вероника закрыла окна. Молнии сверкали так ярко, гром гремел так близко, что дрожали стекла. Белые ночи закончились, и световой день пошел на убыль, но сейчас за окном было совсем темно. И потому от всполохов молний, освещающих черное небо, становилось страшно. Постепенно звуки грома стали удаляться. Гроза двигалась дальше пугать своим грохотом других людей, и вскоре Вероника снова уснула.
Ее разбудило утреннее солнышко, и, открыв окно, она вдохнула свежий воздух, напоенный благоуханием цветов в саду, обильно политых теплым ночным дождем. Листочки на деревьях и трава на газоне радовали особенно яркой зеленью, на дорожках не прсохли лужицы. Отец с матерью уже уехали на работу ранней электричкой, и Вероника, наскоро позавтракав, тоже отправилась в город.
Прежде всего, следовало заехать в пошивочное ателье, где ее ждали с готовым заказом.
Костюм сидел на ней, как влитой. Элегантный, из черной мягкой тонкой шерсти, он облегал ее стан, подчеркивая стройность фигуры.
– На вас приятно шить, – любовалась своим произведением закройщица.
«Лучше всего, если у тебя нет возможности иметь много нарядов, сшить хороший черный костюм, – когда-то учила ее бабушка. – Он и на каждый день уместен, приколи к лацкану красивую брошь, надень легкую блузку – вот уже и выходной наряд. Не говоря о том, что с юбкой отдельно можно носить разные кофточки и свитера».
Бабушки уже не было, а ее советы пригождались Веронике очень часто.
– Красиво, – осталась довольна собой Вероника, глядя в зеркало, про себя подумала: «Вот так и встречу в сентябре Николя».
Она завезла костюм домой и с замираньем сердца просмотрела почту.
Там опять лежали только газеты.
– Снова ничего нет! Почему он не пишет? Обещал написать сразу, как прилетит в Париж, – сердце ее тревожно забилось. – Случилось с ним что-то?
Около двух часов дня, как она и договаривалась с Коротышкиной, Вероника стояла у дверей мастерской. Людка встретила ее как-то напряженно, с натянутой неестественной улыбкой, и было понятно: что-то ее мучает.
– Вероника! Я тебя жду. Заходи. Петр с утра уехал куда-то по делам. Я одна.
Вероника прошла в мастерскую, в которой было непривычно тихо.
– Что-то случилось? Нашелся Семен?
– Нет. До сих пор неизвестно, где он. Но это не все. Виктор тоже пропал. Но его нашли. Соседка видела, как его увозили на «Скорой помощи» санитары, а сам Виктор был в смирительной рубашке. В психушке его и нашли. Никто понять не может, когда он с ума тронулся и кто эту перевозку вызвал.
– А кто такой Виктор? – участливо спросила Вероника.
– Журналист. Он с нами в Коктебеле отдыхал. Он своего чешского друга, тоже журналиста, там, в Чехословакии, похоронил, когда его наши танки в Праге задавили.
– Ничего не понимаю, какие наши танки?
– Сама не знаю. Но наши танки почему-то вошли в Прагу, а этот приятель Виктора каким-то образом под этот танк попал.
– Когда?
– Вроде в позапрошлом году. Может, он потому с ума и сошел, что его друга танк раздавил? Как думаешь?
– В позапрошлом году раздавил, а в этом с ума сошел? – ответила Вероника, ничего не понимая из того, что ей говорит Людмила.
– Но и это еще не все. Помнишь Бориса? – и, увидев удивленное лицо Вероники, добавила. – Ну лысый такой.
– А! Лысый! Это тот, что любит выпить и пофилософствовать? В последний раз что-то про голову Брежнева размышлял.
– Да-да. Тот самый. Оказался в том же сумасшедшем доме. Доразмышлялся или допился, черт его знает.
– Странно все это. Прямо эпидемия какая-то, – недоумевала Вероника.
– Но не это главное. Ты садись. Я должна тебе что-то еще рассказать.
Людмила посадила Веронику на лавку около стола. Сама села рядом.
– Я была у Маргариты Львовны. Решила угостить ее вином из Крыма. Ведь осенью я опять хочу к ним на аукцион работать устроиться, – начала Людка, – Так вот…
Она медленно
