Чужой ребенок - Родион Андреевич Белецкий
– Наверняка есть.
– Не факт.
– Там максимум деревянная будка.
– Ир, это не деревня какая-нибудь. Это дачный поселок. Я же тебе карту показывал.
– Малиновка, – сказала Ира, – это место, где живут маньяки. Мне не нравится название!
– Ты сгущаешь краски, – сказал Миша.
– Они и так уже густые, твои краски!
Миша не согласился, почему это краски обязательно его. Он не согласился, но предпочел ничего не говорить. Он прижал к себе Ванечку, чувствуя теплоту и тяжесть украденного ребенка. А потом Миша уснул.
И проснулся уже от того, что Ира насильно забрала у него Ванечку.
Они подъезжали к дачному поселку маньяков Малиновка.
– Какая улица? – спросила Ира сонного Мишу вставая.
– Не улица. Переулок. Четвертый Добрый переулок.
– О боже. Их целых четыре!
– Платформа Малиновка, – сказал строгий голос из динамика.
Поднимаясь с места, Миша подумал, что он бы еще поспал. Годик так. Или два.
* * *
– Езжай к ней, – приказал мне олигарх Филимонов. – Поговори и успокой. Вы же подружки.
– Мы не подружки.
Подскочил Геныч:
– Подружки они, подружки.
«Сука усатая», – подумала я. Раньше я так называла только Сталина. Теперь у Иосифа Виссарионовича появился конкурент.
В последний раз подружка была у меня в школе номер 677. Но продлилось это недолго. Первого сентября ее вырвало арбузом прямо ко мне в новый рюкзак, и подружки у меня не стало.
Филимонов смотрел на меня не моргая, ждал ответ.
– Где она живет? – спросила я с глубоким, недовольным вздохом.
– Отель «Авансе».
– Адрес какой?
– А зачем тебе адрес? – Геныч продолжал выслуживаться. – Тут две минуты пешком.
Встретил меня на входе в номер огромный, просто невероятных размеров черный дог. Он, загородив собой вход, рассматривал меня с любопытством. Очень хотелось надеяться, что не с гастрономическим.
Откусит мне сейчас нос, подумала я, и буду ходить в пластиковой маске, как герой Первой мировой. Хотя это неплохо, никто не станет ко мне подходить. Вопросов, претензий меньше, свободного времени больше. Опять же, можно сэкономить на носовых платках.
За спиной дога появилась Аня. Я ее поначалу не узнала. Солдат Джейн превратилась в фею Мелюзину. Только с выбритыми висками. Макияж, маникюр, белое очень простое и очень дорогое платье. Гриндерсы можно было бы заменить хрустальными туфельками. Но не всё сразу, не всё сразу.
– Разве сюда можно с собаками? – спросила я.
– Мне можно. Есть будешь?
Собака признала во мне свою и убежала в глубь номера.
– Буду.
Мы лежали на полу и ели роллы. Судя по состоянию ковра, дочь олигарха игнорировала столы. И мне как компаньонке стесняться было нечего.
– Ты зачем пришла? – спросила во второй раз Аня.
– Отец твой послал, – во второй раз ответила я.
Аня кивнула:
– Боится, что убегу. Охрану поставил.
– Охрану я не заметила.
– А ты и не должна была.
Я представила себе милую горничную с автоматом под юбкой. Только самый кончик дула выглядывает.
– Как самочувствие? – спросила я.
Богачка скривила лицо:
– Только в душу не надо лезть!
Мне захотелось проткнуть ее деревянными палочками. Это пока я не придумала достойный, хлесткий ответ. Но когда я его придумала, произнести не успела, потому что в дверь номера постучали.
Дог бросился ко входу и тут же вернулся улыбаясь. Во всю морду. Я не преувеличиваю.
Вслед за собакой в номер вошел красавец с баулом. Таких ослепительных мужчин, должно быть, выращивают искусственным путем в тайных подвалах французских домов моды. Красавец оказался тату-мастером.
Я смотрела, как Ане на бедре набивают Хатико. Идеальный мужчина работал, не переставая улыбаться. Может быть, он искусственный? У него даже челка не двигалась.
– Хочешь, тебе что-нибудь набьем? – спросила Аня.
– Нет.
Я просто хотела свалить оттуда.
– Давай, – настаивала она. – Всё папуля оплатит! У тебя есть татушки?
– Нет.
– А что бы ты хотела?
Красавец смотрел на меня своими коровьими глазами не мигая. Такой набьет и Ленина, если попросить.
– Что бы я хотела? – сказала я. – Схему метрополитена с новой Москвой.
– Где? – серьезно спросил тату-мастер.
– Да прикалывается она, – Аня улыбнулась.
Да, я прикалывалась. Мне больше делать было нечего, как прикалываться. Вокруг тысячи детей, которым нужна помощь, а тут зажравшаяся мажорка сидела и тратила папины денежки безо всяких угрызений совести! Что она дальше попросит? Принести ей старинные пистолеты – и начнет палить в потолок? Закажет клоунов из цирка на Цветном бульваре? Выпишет Пелевина из-за границы и заставит его читать вслух?
Избалованная девочка Аня вскоре поделилась со мной следующим своим желанием.
– Я хочу, чтобы ты осталась на ночь.
Боже мой, она еще и лесбиянка!
– Я не лесбиянка, – сказала Аня, угадывая мои мысли, – мне просто скучно.
– У меня были планы.
– Я папе позвоню, – сказала Аня.
Мы смотрели друг на друга. Кажется, это называется дуэль взглядов.
– Если откажешься, тебя уволят! И куда ты пойдешь? – спросила Аня.
Быстро, подумала я, к тебе хозяйские замашки вернулись.
* * *
Ванечка плакал всю дорогу от платформы до самого участка. Вроде бы затихал, как бы обещая приемным родителям, что вот-вот успокоится, и снова начинал горько рыдать и крутить головой, словно силясь что-то увидеть. Но взгляд его ни на чем не останавливался, и он в итоге утыкался лицом Ире в плечо и плакал какое-то время тихо.
Ира в этот момент чувствовала, что сердце ее вот-вот лопнет.
Миша шел впереди. Она видела только его спину и страдающего ребенка. И больше ничего не замечала вокруг. Хотя виды были самые живописные.
Беспокоил Иру исключительно гипертонус мышц. Не своих, а Ванечкиных. Где-то она про него вычитала.
Плачет Ванечка потому, что мышцы сводит, комары кусают, потому что гипертонус, мир несправедлив из-за присутствия повышенного тонуса скелетной мускулатуры. Миша не выдержал в итоге.
– Отвали ты от меня со своим гипертонусом!
– Не ори на ребенка!
– Я не на него, я на тебя ору!
– А он всё слышит, между прочим!
Проходивший по дороже к станции пожилой мужик вступился за Иру.
– Девушка, он к вам пристает?
– Если бы! – сказала Ира. – Как ребенка завели, вообще не пристает.
Миша просто не ожидал такой подлости:
– Да что ты говоришь такое?!
Но пожилой мужик неожиданно вступился за Мишу:
– У парня стресс. По себе знаю, – попался, видимо, опытный человек. – Всё наладится. Ему поддержка нужна.
– Вот и поддерживайте друг друга! – под плач Ванечки Ира пошла вперед.
– Погоди! – крикнул Миша и побежал за ней.
Мужик, увидев такое недостойное настоящего мужчины поведение, только покачал головой и крикнул вслед, что, мол, нельзя так с женщинами, на шею сядут.
Самого дома не было видно. Участок зарос так, словно это не Подмосковье, а остров Борнео с его темными от влаги, непролазными джунглями.
Ира с уставшим Ванечкой на руках первой нашла участок и, стоя у калитки, смотрела на него с ужасом.
Подойдя, Миша заметил слезы на ее глазах. Он вообще стал очень наблюдательным, когда дело касалось Ванечки или Иры.
Миша снова решил добавить оптимизма в общую ситуацию.
– Класс, – сказал он в тишине, – природа.
Ира молчала. Миша поднажал:
– Очень хорошо, когда свежий воздух… для ребенка. И гулять есть где, да?
Вместо ответа Ира одной рукой взялась за калитку, и та упала внутрь двора.
* * *
– Как она?
– Хорошо, – ответила я осторожно.
– Она слышит?
Я посмотрела на Аню, которая в стороне разглядывала новое тату, и ответила в трубку:
– Да.
– Тогда меня по имени не называй.
– Я ж не дура.
– Это как посмотреть.
– Я сейчас трубку брошу!
– Только попробуй, – сказал олигарх Филимонов. – Понабирают по объявлению. Чего она делает?
– Сложно сказать.
– А ты скажи.
– Как?
– Не конкретно как-нибудь, аллегориями. Знаешь такое слово?
Дочка олигарха теперь уже гладила собаку, смотрела в окно на московские пробки, но ушки у нее были на макушке. У собаки, кстати, тоже.
– Ладно, – сказала я, сейчас ты у меня получишь «аллегорию»! – После брачного периода еноты-полоскуны не останавливаются на достигнутом, поскольку животные эти полигамны. Однако последнее касается только самцов. Самки отдыхают и наслаждаются жизнью, не показывая желания найти себе нового партнера.
После паузы послышался голос Филимонова:
– Это что, аллегория была?
– Именно, – ответила я.
– Ненавижу! Сообщение напиши.
Олигарх Филимонов первым повесил трубку.
* * *
– Я здесь не останусь!
– Дача как дача.
– Это убожество!
Миша с ней не согласился. Он сам ожидал что-то похуже гнилого сарая. Но дом, скрывавшийся за густо разросшимися деревьями, оказался на редкость крепким, хотя и слегка покосившимся. Окна на месте, дверь тоже.
– Пахнет мышами, – сказал Ира.
– Зато есть книги.
– Вот их Ванечка и будет читать. Вместо обеда!
Миша долго осмысливал сказанное.
