Доктор, не споткнитесь о поребрик! - Жанна Юрьевна Вишневская
Она стерла пот и еще долго не могла отдышаться. Последнее время кошмар являлся немного реже, но детали того страшного вечера так и не забылись. Наоборот, время от времени в памяти всплывали новые омерзительные подробности.
* * *
Она возвращалась из техникума в детдом, надо было пройти от станции через рощу. Дорога знакомая, короче, чем по асфальту вдоль поселка, все так сокращали путь.
Света услышала звук тяжелых шагов за спиной. Только успела обернуться, как на нее набросился кто-то большой и сильный. Одной рукой зажал ей рот, второй начал срывать одежду.
Он кинул ее на землю, как мешок, она отбивалась руками и ногами, перед самыми глазами скалилось перекошенное лицо, поросшее небритой щетиной. Светлана попыталась укусить руку, зажимающую ей рот. Последнее, что она запомнила перед тем, как провалиться в черное беспамятство, – страшный удар в лицо.
Она очнулась от дикой боли, шумело в голове, сильно мутило, но самой нестерпимой была боль внизу живота. Света с трудом протянула руку, почувствовала холод обнаженного тела с обрывками одежды и что-то липкое, текущее по ногам. Она попыталась встать на четвереньки, но рухнула на бок – живот горел, как в огне.
Не помнила, как почему-то поползла назад, в сторону станции. Наверное, она несколько раз теряла сознание.
Потом через мутную пелену прорвались страшный женский крик и чей-то топот. Всплыло лицо склонившегося над ней мужчины, запах табака, ногам стало теплее, кажется, он сорвал с себя спецовку или пальто и набросил на нее.
Кто-то поддерживал ей голову, смачивал губы водой, а ее рвало не переставая. Затем, в машине, она на минуту очнулась и услышала крик:
– Коля, давай на красный, на полной скорости, не довезем!
* * *
В приемном дежурила гинеколог – доктор Завадская.
Ей уже позвонили из милицейского отделения со станции, что везут изнасилование, девочка очень тяжелая. Предупредили, что приедет эксперт, надо зафиксировать побои и травмы. На всякий случай Завадская вызвала в помощь дополнительную хирургическую бригаду.
Через час девушка, почти девочка, судя по найденному при ней пропуску, Света Карелина, была уже на операционном столе.
Видавшие виды врачи и медсестры были в ужасе. Клочья одежды свисали с окровавленного тела. Лицо избито, в синяках и ссадинах, но самое страшное – это месиво внизу живота.
Бригада уже была готова.
После операции гинеколог Завадская в присутствии хирурга Ремизова докладывала примчавшемуся главному:
– Под общей анестезией была произведена ревизия брюшной полости. Обнаружены разрывы прямой кишки, правого мочеточника, многочисленные разрывы влагалища, шейки матки и самого тела матки. Из-за опасности заражения пришлось вывести колостому, матку ушить не удалось, провели тотальную гистерэктомию и удалили правый яичник, левый удалось сохранить. Восстановили правый мочеточник. Ушили многочисленные разрывы влагалища. Потеря крови – примерно два литра, после переливания гемоглобин низкий, но стабильный. Лейкоцитоз, заражение крови, начали два антибиотика, один широкого спектра действия, другой – с чувствительностью к анаэробной флоре, все-таки поражение малого таза и кишечника. Во время операции был септический шок, ввели стероиды, сейчас на препаратах, поддерживающих давление. Помимо этого, многочисленные травмы лица, перелом носа.
Ремизов угрюмо смотрел в пол, куря сигарету за сигаретой.
Завадская, помолчав, добавила:
– Надо будет вызвать психиатра и, если очнется, начать профилактику венерических заболеваний.
После этих слов молчавший до этого Ремизов грязно выругался.
Главный, который не переносил несоблюдения субординации и не допускал фривольности в общении с сотрудниками, на этот раз ничего не сказал.
* * *
Несмотря на неблагоприятные прогнозы, через три дня Светлана очнулась. В температурном бреду кого-то звала, защищалась, отбивалась от медсестер, приходилось все время вводить ей успокоительное. Но самое страшное было потом, когда она не только поняла, что с ней произошло, но и осознала, что от нее осталось и с чем теперь ей придется жить. Напрасно Ремизов, который не отходил от девочки сутками, убеждал ее, что, как только все заживет и пройдет инфекция, он постарается восстановить кишку. Шрамы останутся, но не будет выхода через живот и этого ужасного калоприемника. Света билась в кровати, кричала, просила дать ей умереть, выдергивала капельницу, ее постоянно держали на сильных успокаивающих препаратах.
Потом с ней работали психиатры и психологи. Со временем Света не то чтобы смирилась с новым состоянием, но немного адаптировалась к нему. Она ненавидела свое тело, отводила глаза во время перевязок и смены мешка. А потом постепенно научилась менять его сама. Как ни странно, заживало все неплохо. Ей аккуратно сказали, что матерью ей не быть никогда, но эта новость уже ее мало тронула. Какая она мать? Разве у нее у самой была мать? Остались какие-то смутные воспоминания о пьяной женщине в грязных тряпках на кровати, а потом детский дом, который стал для нее родным. Там она и останется, там будут ее дети. В минуты отчаяния она даже признавалась психологу, что испытывает какое-то патологическое облегчение от своего уродства и от всего случившегося. Все ее надежды, что она расстанется с детским домом, у нее будет своя семья, дети – все это оборвалось в вечер, когда ее кровь смешалась с землей лесопарка, превратилась в перегной под снегом, а на месте, где над ней надругались, вырос новый крепкий росток, злой и колючий, новая она.
Через полгода Ремизов решил рискнуть. Трудно было даже предположить, что там у нее в животе, сплошные спайки и шрамы. Гинеколог Завадская ассистировала.
Когда Света очнулась, то увидела улыбку Ремизова – значит, получилось.
Еще несколько месяцев она провела в реабилитации и много лет работала с психологом, принимала антидепрессанты. Если честно, то для этого Света Карелина и пошла в психологи. Чтобы лечить свои и чужие травмы.
О том, чтобы любить и быть любимой, не шло и речи. Что она могла дать, кроме изуродованного тела? Дело не только в детях, а еще и в проблемах после операции. Внутренние рубцы после удаления матки не оставляли надежды на мало-мальски полноценную личную жизнь. Остались только боль и страх.
Она периодически проходила обследование, чтобы не образовались фистулы между кишечником и влагалищем. К районному гинекологу не ходила, стеснялась и не верила. Только к Завадской – та, хоть и была уже на пенсии, Свете отказать не могла.
* * *
Прошел еще год, Света закончила институт и пришла работать по специальности в детский дом – не в тот, из которого вышла сама, а в другом городе. Она пыталась начать все сначала, только вот по ночам
